Скандал у озера

Сен-Прим, церковь, тот же день, вечер

В церквушке было все еще неспокойно. За окнами дул сильный ветер, и некоторым казалось, что они слышали, как волны бьются о стены домов. Наверное, это была всего лишь иллюзия, вызванная продолжающейся бурей. Брижит Пеллетье, мать Пакома, тоже продолжала возмущаться:

– Обвинять моего сына, невинного мальчика, божьего ангелочка! – причитала она. – Тебе должно быть стыдно, Лорик, за то, что ты так зверски набросился на моего сына, а ведь он вытащил твою сестру из озера! Берегись, я могу и в суд на тебя подать!

– Горе затмило его разум, Брижит. Он извинится, – дрожащим голосом защищал внука Фердинанд Лавиолетт.

Семидесятивосьмилетний старик успокаивающе похлопал по плечу оскорбленную мать.

– Правда, раньше Лорик Клутье вел себя благовоспитанно! – утешал мать мэр. – Он ляпнул не подумав. Куда покатится наш мир, если мы станем убивать друг друга?

Глядя на дрожащего от волнения Пакома, на его разбитый нос, на его рассеченную губу и затуманенный взгляд, Лорик устыдился своего импульсивного поведения.

– Вы все правы, я совсем потерял голову и теперь сожалею об этом. Прошу у вас прощения, мадам Пеллетье. И у тебя, Паком.

– И все же ты назвал моего сына убийцей! Ты зашел слишком далеко! – упорствовала Брижит. – Если бы не он, то в этой беспрерывно прибывающей воде вы бы никогда не нашли Эмму!

– Дорогая Брижит, мы это понимаем, – перебил ее кюре, удрученный всей этой ситуацией. – Ваш сын поступил очень хорошо. Теперь вам следовало бы вернуться домой, чтобы привести его в порядок и обработать рану.

– Да, святой отец, у меня и не было намерения задерживаться тут надолго. Пойдем, Паком. Ничего не бойся, дитя мое, Бог нас любит. Водное безумие обходит наш дом стороной. Не то что дома других.

Бросив напоследок эту колкость, мать взяла слабоумного за руку и попрощалась со всеми, высокомерно кивнув головой.

Кюре поспешил сразу же обратиться к прихожанам с речью. Под сводами церкви прозвучал его мощный голос:

– Для нас настали трудные времена. Нам нужно сохранять мужество. Должен ли я напоминать вам, что смерть ребенка более жестока и несправедлива, чем потеря материальных благ? Сегодня я слышал не одну жалобу: кто-то сетует на испорченное сено, кто-то – на промокшие мешки с мукой. Но впереди и новые урожаи, и новые сенокосы. То, что было разрушено, можно построить заново, если человек способен сделать дом из досок с помощью гвоздей и молотка. Подумайте теперь о горе Шамплена и Альберты, об отце и матери, потерявших свое дитя, – только лишь Господу Богу подвластно открыть для Эммы райские врата и подарить ей вечную жизнь. Помолимся еще раз за Эмму и ее семью.

Когда Сидони увидела, как толпа занимает свои места на скамейках, она тут же помогла Жасент приподняться. К ним подошла женщина, на лице ее играла нежная улыбка. Это была Матильда; несмотря на свои шестьдесят семь лет, она обладала роскошными темными волосами, такими же темными, как и ее бездонной глубины глаза.

– Возвращайся к матери, Сидони. Я отведу твою сестру к себе. Ей нужно набраться сил, – прошептала Матильда. – От небольшой рюмочки джина и куска пирога со свининой ее щечки быстро порозовеют.

– Спасибо, Матильда, – ответила Сидони. – Это очень любезно с твоей стороны; так я буду спокойна за нее.

– Но мне уже лучше, – заверила Жасент; ей не хотелось доставлять пожилой женщине лишние хлопоты.

– Идем, ты сейчас даже не в состоянии спорить, – отрезала Матильда.

Придерживая Жасент за талию, Матильда помогла ей дойти до двери. В Сен-Приме местные жители часто приходили к Матильде за советом. Если мэр и кюре не могли решить проблему, то люди шли к ней – на ее здравый смысл всегда можно было положиться, к тому же она прекрасно разбиралась в лекарственных растениях. В дополнение к этим качествам она отличалась еще и своим бескорыстием.

У входа в церковь Жасент увидела своего отца: он оживленно обсуждал что-то с тремя соседями. При виде Матильды и Жасент четверо мужчин внезапно замолчали.

– Продолжайте болтать, господа, если вы занимаетесь только этим! – крикнула им Матильда.

Мужчины раздраженно пожали плечами, а Шамплен спросил у женщин:

– Куда это вы вдвоем направляетесь?

– Нравится вам это или нет – домой! – ответила Матильда. – Мы скоро вернемся.

Шамплен покачал головой, сделав вид, что ему это безразлично. Но на какое-то мгновение Жасент почувствовала на себе предупреждающий взгляд его темных глаз – молчи, молчи любой ценой, а если понадобится – лги и притворяйся. Жасент отвернулась, не в силах уже ни испытывать какие-то чувства, ни сопротивляться.

Мужчины тихо продолжили беседу.

– Ты прав, Шамплен, нужно действовать. Пора использовать прессу. Мы можем довериться журналистам, они-то уж придумают нужные заголовки, которые заставят чиновников пошевелиться, – говорил один.