Скандерия

– Тоже зря. А, ну да. Ты же её фанатка.

– Она хорошо пишет. И потом, все знают, что род на самом деле дворянский.

– Двести лет прошло, дворян давно уж нет. А эти всё кичатся своей типа голубой кровью, а кому похвастаться нечем – те выдумывают.

– А вы не выдумываете? – спросил Истомин, стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче, хотя очень хотелось влепить Дине подзатыльник.

– В смысле? – Дина смотрела на него выпученными глазами. Модные очки в толстой ядовито-зелёной оправе делали взгляд глуповатым.

– В смысле, – поддержала валеолога Соня, – ты сама и не Ашкинази, и не Ростова, и даже не Леопольдина.

– Ну и что, – пожала плечами не-Леопольдина. – Да, я себе придумала псевдоним, но я же не кричу, что у меня какие-то предки-аристократы.

– А как вас по-настоящему зовут? – спросил Истомин. Многие студенты свои работы подписывали вымышленными именами.

– Карина.

– Почему вы решили сменить имя? Оно хорошо звучит.

– Не хочу, чтобы мне хоть что-то напоминало о нашем РП. – Дина фыркнула. – Ненавижу это место. Одно быдло, которому плевать на всё, что дальше их носа. Спалить бы их всех.

– Ну зачем ты так, – с упрёком сказала Соня.

– А затем! Ненавижу эту дыру! Чтоб она провалилась!

– Вы злитесь на тех, кто живёт в вашем родном посёлке, – сказал Истомин, еле сдерживаясь, чтобы не наговорить резкостей. – И злитесь на тех, кто учится с вами здесь.

– Ненавижу и тех, и других. Посёлок – выгребная яма, люди там слишком тупые, чтобы сбежать. А здесь одни уроды с раздутым самомнением. Бездарности, которым родители покупают славу.

– А стипендиаты? – спросила Соня.

– Ну, с этими ещё можно о чём-то поговорить.

У Дины запиликал коммуникатор, и она, быстро попрощавшись, вскочила и убежала. Соня тоже поднялась.

– Вы не думайте про Дину… Она вообще-то ничего.

– Да, – Истомин улыбнулся, ожидая, когда его оставят в одиночестве. Почему-то после общения с Диной всегда хотелось вымыть руки.

– Я пойду. – Соня всё мялась. – Спокойной ночи.

– И вам. – Истомин выжидающее смотрел на Соню, которая всё переминалась с ноги на ногу, как будто хотела что-то сказать.

В конце концов, она, кажется, решилась и даже сделала судорожный вдох, будто собираясь что-то выпалить, но потом одёрнула себя и убежала.

15.

Близился апрель, но снег не торопился сходить. Погода стояла холодная и пасмурная. Приближались экзамены. После десятого курса студентам предстояло сдать Единые выпускные экзамены общеобразовательного стандарта и пройти испытания для поступления на университетские ступени. Так что многие отложили свои кастинги-съёмки-концерты и проводили в Гимназии больше времени, чем дома.

– Как успехи? – спросила Ева Астру после занятий, когда ребята собрались в библиотеке за длинным столом с двумя скамьями по обеим сторонам.

– Какие успехи? – последние десять минут Астра смотрела в пространство.

– Ну, твоей маме удалось что-нибудь выяснить про этого Правдоруба?

Пару дней назад Правдоруб, до этого молчавший почти три недели, разбросал по Гимназии новый выпуск. Итогом стали: срыв Грибницкого прямо на лекции, тяжёлая депрессия Тони, закончившаяся попыткой самоубийства, и публичная истерика Арнольда.

Последствия статей в свою очередь привели к очередным проверкам в Гимназии. В телешоу шутили, что скоро в Гимназии появятся штатные Инспекторы.

– Нет, – вздохнула Астра. – Пока ничего.

– Ты из-за этого такая грустная? – спросил Хуберт, выглядывая из-за огромного фолианта с пьесами Шекспира.

– Нет. Вообще-то… – Астра задумчиво разглядывала свои ногти. – Никита сделал мне предложение.

– Ух ты! Поздравляю! – улыбнулся Хуберт.

Ева взвизгнула и прижала ладони ко рту. Библиотекарь грозно выглянул из-за стеллажа.

– Простите, – шёпотом сказал Ева, часто размахивая руками у лица, чтобы не заплакать. – Когда свадьба?

– После экзаменов, – сказала Астра, остановившимся взглядом глядя в никуда.

– Что-то ты, кажется, не особенно счастлива, – осторожно предположила Валя.

Повисло молчание.

– Кто пойдёт со мной навестить Тоню и Грибницкого? – спросила Агнесса.

Все, сбросив оцепенение, зашевелились.

– Как там старик? – спросил Хуберт, теперь делавший цветные закладки в томе литературной критики.

– Уже лучше, – сказала Агнесса, складывая свои книги в аккуратную стопку.

– Не понимаю, чего это он так, – проговорила Лиза, потягиваясь после долгого сидения за столом. – Все знали, что жена младше его на тридцать лет, и что она была его студенткой, и что дети у них искусственные.

– Они не искусственные, – сказала Валя. – Искусственное оплодотворение…

– Да-да, можешь не продолжать, – замахал руками Хуберт.

– Я думаю, дело не в конкретной статье, а в ситуации в целом, – Агнесса описала руками шар. – Все нервничают. Правдоруб многих доконал. Да ещё та история с нашей поездкой.

Все взгляды устремились к Лизе, носившей теперь исключительно плотные колготы или брюки.

– А вот интересно, – сказала Ева, грызя стилус, – как это Гриб уговорил свою жену выйти за него. Помните, она ведь вполне себе ничего, а в молодости, наверное, вообще красоткой была. А Гриб… не обижайся, Несс, мы знаем, как ты его любишь, но, согласись, он страшноват.