Сказание о Йосте Берлинге

Всегда находился какой-нибудь остряк, который из кожи вон лез, чтобы подбить графа сказать очередную глупость, а потом порадовать друзей веселым рассказом.

Его счастье, что он этого не замечал. Высокопарный, преисполненный чувства собственного достоинства, серьезный – ему даже в голову не приходило, что люди могут шутить и разыгрывать друг друга. Достоинство в любом жесте, в подчеркнуто прямой осанке, в манере поворачиваться на зов всем телом.

Несколько лет назад он был с визитом у судьи в Мункерюде. Приехал верхом, в высокой шляпе, желтых бриджах и сверкающих сапогах. И все было хорошо, пока граф не собрался домой. В березовой аллее он зацепил своей высокой шляпой за сук, и шляпа слетела. Он спешился, поднял шляпу, сел в седло, гордо выпрямился и поехал тем же путем. Шляпа опять слетела.

И так четыре раза.

Судья не выдержал:

– А почему бы вам, друг мой, в следующий раз не объехать эту ветку?

И на пятый раз все сошло благополучно. Шляпа осталась на голове.

Но вот что удивительно – молодая графиня любит своего мужа, несмотря на старческую голову. К тому же там, в Италии, она и знать не знала, что в его родной стране над этой головой сияет мученический нимб глупости. Там он был окружен некоей завесой тайны, и поженились они при очень и очень романтических обстоятельствах. Стоит только послушать рассказы молодой графини, как Хенрику пришлось ее похитить! Она сначала говорит просто «при романтических обстоятельствах», потом мечтательно улыбается и добавляет: «Очень и очень романтических».

А дело было вот в чем: узнав, что она собирается предать религию своих предков, перейти из католицизма в протестантство, монахи, кардиналы и священники пришли в неслыханную ярость. Они подстрекали чернь, дом осадила толпа, к Хенрику даже подсылали убийц. Мать и сестра умоляли ее отказаться от замужества. Но отец не на шутку разгневался и стоял на своем. Как? Всякий сброд будет диктовать ему, за кого выдавать замуж дочь?

И он приказал графу Хенрику ее похитить. И поскольку в осажденном доме о венчании и речи быть не могло, молодой граф с невестой по боковым переулкам прокрались в шведское консульство. В следующие четверть часа произошло вот что: она отказалась от католической веры, сделалась протестанткой, их торопливо обвенчали, посадили в закрытый экипаж, и молодая пара помчалась на север.

– Конечно, ни о каком оглашении и речи не было, – обычно добавляла молодая графиня. – Жаль, конечно, хотелось бы в красивой церкви, а не в скучном консульстве, но тогда Хенрик лишился бы невесты. Они там все такие вспыльчивые… и отец, и мать, и кардиналы, и монахи… такие вспыльчивые, просто ужас. Если бы нас поймали, точно бы убили. Обоих. И при этом были бы уверены, что спасли мою душу. Хенрика, само собой, прокляли и предали анафеме.

Но и с переездом в Борг любовь не прошла, хотя жизнь здесь была поспокойнее, не такая «очень и очень романтическая». Ей нравилось звучное имя мужа, она заворожена славным прошлым предков. Ее трогает, как нелепая чопорность Хенрика оттаивает от одного ее присутствия, как голос его, когда он обращается к ней, становится теплым и ласковым.

И он ее любит и балует; не надо забывать, что она с ним обвенчана, а для католички, даже бывшей, нет более святого понятия, чем узы брака. Молодая графиня даже представить такого не могла: как это так – замужняя женщина не любит своего мужа. А как же тогда небесные узы?

И он вполне соответствовал ее идеалу. Справедливый, никогда не лжет, ему и в голову не приходит: как это – солгать?

Никогда не изменяет данному слову, и она считает его аристократом, то есть именно таким, каким и должен быть истинный аристократ.

* * *

Восьмого марта у исправника Шарлинга день рождения, и на холмах Брубю полно народу. Съезжаются все – и с востока и с запада, приглашенные и не приглашенные, все знают: в усадьбе Шарлинга еды и питья хватит на всех, а в бальном зале достаточно места для желающих потанцевать, пусть едут хоть изо всех семи приходов.

Приезжает и молодая графиня – она никогда не упускает случая потанцевать, развлечься и повидаться с соседями.

Но сегодня она не так весела и беззаботна, как обычно. Кто знает, не посетило ли ее предчувствие, что и ее ждут испытания? Что настал и ее черед погрузиться в водоворот драматических событий, потрясших в тот год идиллические берега Лёвена?

Она по дороге смотрела, как заходит солнце. Спустилось с безоблачного неба и исчезло, не оставив даже привычной золотой каймы над синеющим горизонтом. Блеклый сумеречный воздух, ледяные порывы ветра – вот и все, что осталось от веселого зимнего дня.

Молодая графиня смотрела, как в этой титанической борьбе света и мрака постепенно побеждает мрак. Лошади прибавили шагу, им хотелось поскорее оказаться под крышей и получить вечернюю порцию сена. Лесорубы заторопились домой, служанки вернулись с вечерней дойки. В лесу заухал филин, где-то вдалеке провыл волк.

День, любимец всего живого, побежден. Ночь вступает в свои права.