Сказание о наших готских предках

«Песнь о моем Сиде» — древнейший испанский героический эпос, уходящий своими корнями в эпоху последних вестготов — содержит больше арабских, чем германских, элементов. Хотя к моменту его создания готские героические песни далеко еще не отзвучали. А прозаические пересказы исторических средневековых романсеро Хинесом Пересом де Ита — одним из основоположников жанра исторического романа в Европе — и «Рукопись, найденная в Сарагоссе» графа Яна Потоцкого кажутся нам, людям XXI г., гораздо ближе, чем глубокомысленные полемические произведения Исидора Севильского со всеми их тонкостями и ухищрениями. И все таки было бы несправедливо и неверно напрочь забывать вестготскую Испанию, рассматривать вестготов лишь как преходящий, эфемерный эпизод в долгой истории Испании. И делать вид, будто вестготы — лишь одна из многочисленных приправ к и без того уже излишне пряной и острой «олье подриде» Иберийского полуострова. Ну, разве что чуть-чуть тяжеловеснее цыган; чуть-чуть грубее иудеев; чуть-чуть попроще мусульманских авторов любовно-поэтических шедевров Абу Мухаммада Али ибн Ахмада аль-Андалуси, или, сокращенно, ибн Хазма — творца «Ожерелья голубки»; чуть менее душеполезнее премудростей рабби Моше бен Маймона из Кордовы, Рамбама, «орла синагоги», известного в Европе как Маймонид. Хотя, вследствие латинского языка и христианского содержания испанской литературы вестготского периода в ней крайне сложно выделить собственно вестготский субстрат, в ней чувствуется одно. Неустанное стремление к самоутверждению, характерное для времени и для субъектов Великого переселения народов, все-таки еще не умерло. И не погибло вместе с царем Родерихом и его дружинниками на поле сражения при Гвадалете.

Битва завершилась для вестготов полной катастрофой. Вне зависимости от того, где именно она произошла. На Гвадалете, к югу от Аркоса, на Гвадарранке близ Геракловых столпов, или в устье реки Саладо близ Хереса де ла Фронтера. Длилась ли она восемь, семь, пять дней или всего лишь день. Как бы то ни было, она стала не только поражением, но и последним, в высшей степени впечатляющим, внушительным самоутверждением и — в то же время — зримым проявлением готской сущности, которой даже победоносные арабы сочли необходимым засвидетельствовать свое искреннее уважение. Сыновья Родериха получили от новых мусульманских хозяев Испании богатые земельные пожалования. И возможность беспрепятственно жить — пусть не по-царски, но вполне по-княжески. В отличие от православных «ромеев» августа Юстиниана I в Италии, мавры-мусульмане не вели в Испании против готов войну на уничтожение. Христианские жители городов, покоренных маврами, не были обращены в рабов. Страна не была разграблена подчистую. И даже, вроде бы, не подверглась большей эксплуатации, чем при вестготах. И, хотя граница расширившегося Халифата с сохранившимися на севере Испании христианскими государствами (на последних клочках вестготской земли еще какое-то время и кое-как держались объявившие себя царями Агила II и Ардо — последний, по мнению Дитриха Клауде, правил в Септимании, за Пиренеями) оставалась чем-то вроде военного кордона, союзы между ними на протяжении последующих столетий нередко заключались вне зависимости от религиозной принадлежности высоких договаривающихся сторон.

Но самое главное заключалось в другом. Часть Пиренейского полуострова так и не покорилась его новым хозяевам. Переселившиеся туда готы, принятые остатками свевов (живших там издавна и не добитых вестготами) в союзе с автохтонным кельтиберским населением, сплотились в новую общность, исполненную веры в царей своих мелких государственных образований и в выполнимость возложенной на них самим Провидением высокой миссии освободить когданибудь Испанию от мавров.

В то время как арабы и берберы преодолевали Пиренеи, завоевывали остатки готских владений в Септимании, совершали все более глубокие и опустошительные рейды в земли франков, пока не были разбиты франкским майордомом Карлом Мартеллом под Трикассием (сегодняшним Труа) и Пиктавией (современным Пуатье), христиане северной и северо-западной Испании упорно отстаивали — как бы в тени упомянутых выше масштабных военных событий — свои крохотные владения. Их сердцем была Галисия, древняя Галиция — страна паломников со всей Европы, стремящихся сотворить достойный плод покаяния за совершенные грехи там, где упокоены мощи святого апостола Иакова, ставшего небесным заступников Испании — в Сантьяго де Компостела.

Но для того, чтобы паломники могли идти на поклонение ко гробу святого апостола Божьего, в ставшую уже на три четверти мавританской Испании, готам было необходимо во что бы то ни стало удержать в своих руках узкую полоску земли на севере страны. Сражаться за Испанию так, как они сражались за Италию у подножия Везувия при Тейе. И точно так же, как никто не знал, откуда, из какого ниоткуда, взялся Тейя, теперь никто не знал, откуда, из какого ниоткуда, взялся воитель Пелагий. Возглавивший последних вестготов, как Тейя, когда-то — последних остготов.