Сказания о земле Московской

Новгородские фрески Феофана Грека поражают, страшат. А краски Рублева совсем иные. Они ярче, радостнее — эти светлые, сияющие, нежные, истинно рублевские тона — пленительный голубец разных оттенков, темно-вишневые, золотые — цвета спелой ржи, «пепелесые» (серо-лиловые) и другие, столь же воздушные…

Согласно библейскому преданию, три юных ангела явились к праотцу Аврааму и его жене Сарре, и те усадили их под дубом мамрийским и прислуживали им при трапезе.

Рублев отклонил излишние житейские подробности и изобразил только трех усталых юных путников, трех ангелов, восседающих с тонкими дорожными посохами в руках, перед ними на столике — лишь одна-единственная чаша, сзади — легкие очертания дерева, горы и палат Авраамовых. Каждый из ангелов в глубоком молчании погрузился в свои думы. Их лики столь между собой схожи и столь различны. Их глаза исполнены мудрости и печали. О чем размышляют ангелы? Рублев не дал ответа…

А нынешний зритель, хорошо зная русскую историю и остановившийся перед этой иконой, задумается и спросит самого себя:

— Как мог Рублев, живя в то черное время насилий, и зла, и угнетения народного, создать столь лучезарное, наполненное миром и покоем произведение?

Рублев был переполнен надеждой на светлое будущее своей Родины, более того, он твердо верил в это будущее; когда оно настанет, он, верно, представлял себе смутно, но — мудрый мыслитель и одновременно величайший художник — он жил этой верой.

Только так можно объяснить тайну его творчества…

Следующая вершина — это все то, что он создал в древнем граде Владимире.

При дворе великих князей московских всегда помнили, что слава стольного града Москвы идет от былой, еще до нашествия Бату-хана, славы Владимира. А тамошние древние соборы ветшали. И великий князь Василий Дмитриевич, «погадав с боярами старейшими», повелел направить каменщиков подправлять их.

Следом за каменщиками в 1408 году прибыли во Владимир Даниил Черный и Андрей Рублев с дружиной.

Можно себе мысленно вообразить, как они, не отдохнув, прямо с дороги, остановились в изумлении перед Успенским пятиглавым собором, поражаясь его могучими очертаниями, потом вошли внутрь. Перед их взорами предстали кое-где на стенах фрески, исполненные мастерами-греками, коих некогда призвал князь Всеволод Большое Гнездо. Всматриваясь в эти чудом уцелевшие сокровища искусства, они мысленно прикидывали, какие части стен придется им расписывать заново, а где можно оставить прежние изображения, разве только немного их подправить. И они понимали, что у тех мастеров они могут многому научиться.

На следующий день начали работать.

Даниил Черный, видимо, был старшим и по возрасту, и по службе, в древних источниках его имя не случайно стоит перед именем Рублева. Да, Даниил прежде всего был художник, но, наверное, именно ему приходилось распределять, кто из дружинников какую икону, какую фреску будет писать, а младшим и вовсе доверялось лишь растирать, толочь, размешивать краски, подносить воду. Самое ответственное он поручал своему другу любимому.

И Рублев творил, творил с вдохновением, с раздумьями, с трепетом душевным. Иногда, возможно, он подходил к одному из младших учеников, брал у него кисть, что-то подправлял, что-то переписывал заново, потом вновь возвращался к той фреске, к той иконе, над которой трудился сам…

^{Андрей Рублев. Богоматерь. Икона из иконостаса Успенского собора во Владимире. Начало XV века.}

^{Андрей Рублев. Иоанн Предтеча. Икона из иконостаса Успенского собора во Владимире. Начало XV века.}

И теперь искусствоведы гадают: какую икону, какую фреску создал Даниил Черный, какую — Андрей Рублев или их ученики?!!

А тогда иконники пристально разглядывали, изучали то немногое, что уцелело на стенах собора с древних времен, они создавали свои творения, в чем-то напоминавшие прежние, созданные мастерами-греками и одновременно столь с ними несходные. Фрески Рублева и Даниила Черного кажутся менее строгими, они жизненнее, тоньше, легче.

И сколько их! В полтора человеческих роста фигуры. На одной фреске шествует множество грешников, на другой — ангелы, на третьей восседают апостолы. И у каждого свое выражение лица, то сосредоточенное и мудрое, то вдохновенное…

Так прошло почти четыре века. Постепенно фрески тускнели от сырости, кое-где осыпалась штукатурка, иконы темнели. И тогда, по указу Екатерины II, церковные власти приступили к «подновлению» собора. Были закрашены или безжалостно сбиты отдельные фрески, а иконы с иконостаса проданы в церковь села Васильевского Шуйского уезда. Так часть фресок погибла, часть надолго схоронилась от людских взоров…