Скажи мне, где я

Бегу в спальню. Там пугающе чисто, в изножье кровати лежит свернутое одеяло, а папина клетчатая сумка, такая же, как у меня, стоит на полу возле платяного шкафа. Сердце падает куда-то вниз.

– Нет, – говорю я, пятясь.

Эш касается моей руки:

– Новембер…

Но я отстраняюсь.

– Я не… Это не… Нет, – шепчу я, пытаясь стереть из сознания весь этот ужас.

Направляюсь обратно в гостиную, но Эш преграждает мне путь.

– Что ты… Отойди, Эш! – чуть ли не кричу я.

– Ты должна меня выслушать, – требовательным голосом говорит он. – То, что здесь произошло, произошло недавно.

Я смотрю на него, не в силах понять, что он имеет в виду, но не могу думать ни о чем, кроме пятен крови в гостиной.

– А это значит, что у нас, скорее всего, времени в обрез, – продолжает он. В его тоне нет мягкости и сочувствия, глаза становятся суровыми и серьезными – типичный взгляд Стратега. – Львы вернутся, чтобы все здесь вымыть и обыскать вещи твоего отца. Это наш единственный шанс самим обыскать квартиру, и ты должна немедленно этим заняться. Только ты сможешь понять, оставил ли твой отец тебе что-нибудь.

Как только Эш произносит эти слова, эмоции, затуманившие рассудок, частично отступают.

– Верно, – напряженным голосом говорю я. – Понимаю.

Окинув меня оценивающим взглядом, Эш отходит в сторону, и мы возвращается в гостиную.

Инес сидит на корточках, изучая брызги крови на деревянном полу.

– Я бы сказала, это произошло не более часа назад, – сообщает она. – Кровь еще свежая.

– Неудивительно, что Джаг упомянул об этом в своей речи, – замечает Аарья, проходя по комнате и рассматривая опрокинутую мебель. – Наверное, Паромщик в это время как раз был в пути. – Она поворачивается из стороны в сторону и размахивает в воздухе кулаками, изображая драку. – Но я бы сказала, Паромщик был не один. Похоже, тут сражались трое или четверо, судя по обломкам и расположению пятен крови.

Инес кивает, соглашаясь с ней.

Я прохожу через гостиную, изо всех сил стараясь держать себя в руках, и осматриваю ее в поисках чего-нибудь личного или чего-нибудь, что папа мог бы оставить именно мне. Вижу кофейный столик и диван с угольно-серым пледом перед камином, два опрокинутых стула и сломанный стол у окна, книжную полку, разбросанные на полу книги. В этой комнате нет ничего примечательного; ничего, что напоминало бы мне о Пембруке или было связано с личными воспоминаниями.

Аарья и Инес методично осматривают квартиру, листают страницы книг и проверяют кухонные ящики на предмет фальшивого дна. Эш стоит у окна, глядя сквозь занавески на улицу. Могу лишь предположить, что он отслеживает появление убийц из Семьи Львов.

– Есть что-нибудь? – спрашивает он пару минут спустя.

– Полный ноль, – отвечает Аарья, и я киваю в знак согласия.

– Проверю спальню, – говорю я и иду туда, вспоминая день у меня в доме, когда я была уверена, что Эш ничего там не найдет.

К моему удивлению, Инес идет за мной.

– Я могу помочь? – спрашивает она.

– Одеяло, – говорю я. – У меня дома мы обнаружили сообщение в одном из швов.

Она сразу приступает к делу. Я поднимаю папину сумку. «Клетчатое одеяло, клетчатая сумка – вроде очевидна ассоциация. К тому же никто, кроме меня, не знает, что у нас одинаковые сумки».

Ощупываю внешнюю сторону сумки, проверяя швы и ткань в поисках возможных неровностей, но ничего не нахожу. Открываю сумку – она пустая. Нет ничего, кроме едва ощутимого мятного аромата папиного лосьона после бритья. Я поджимаю губы и трясу головой, заставляя себя сосредоточиться. А потом вижу – в боковом кармане лежит папин любимый нож для строгания с рукояткой в виде волчьей головы.

Я вытаскиваю его – но и здесь ничего, кроме голого лезвия. С каждой секундой надежды тают – а вдруг у него не было времени оставить мне сообщение? Убираю нож в сапог, не желая оставлять его Львам, и перехожу к шкафу. Открываю дверцы; внутри висит неприметная черная и темно-серая одежда, как раз то, чего следует ожидать от гардероба Стратега. Передвигаю вешалки с рубашками и брюками, ощупывая пальцами карманы и манжеты в поисках чего-нибудь, что выбивалось бы из общей картины.

Отодвигаю последнюю пару брюк; за ними на вешалке висит папин серый шерстяной шарф. Нет, даже два серых шерстяных шарфа. Я хмурюсь. Он носил этот шарф все мое детство, а теперь выясняется, что у него таких два. Провожу пальцами по первому из них и нащупываю слегка истрепанный кончик. Мгновенно вспоминаю игру, в которую играла со мной мама: ту, где я должна была отличить друг от друга два одинаковых на вид предмета.

– Новембер? – Инес смотрит на меня.

– По-моему… – у меня вдруг пересохло в горле, – это мамин. – Я снимаю шарф с вешалки, прижимаю его к себе. – Только не понимаю, почему он… – Замолкаю, ощупывая пальцами ярлык и небольшую неровность в ткани.

Приподнимаю ярлык. Внутри лежит свернутый листок бумаги с папиным почерком.

– Нашла! – говорю я, и Инес улыбается.