Скажи мне, где я

Те же два охранника, которые отпирали оковы Инес, освобождают и Эша. Они поднимают его на ноги, сдерживая ему руки, а высокий вышибала хрустит костяшками пальцев и ждет. Эш смотрит на меня, будто хочет сказать, что не стоит волноваться, но меня охватила такая паника, что я не верю ему.

– Что ж, посмотрим, – говорит Джаг, оценивая Эша.

Я готовлюсь услышать его вопрос. Но Джаг, даже не задав его, делает жест в сторону Эша, и вышибала ударом по лицу разбивает ему губу. По подбородку стекает струйка крови. Я хочу кричать, но знаю, что это лишь все усугубит.

Джаг откашливается:

– Итак, я хочу, чтобы ты как следует подумала о том, как будешь отвечать мне, внучка, потому что неправильный ответ повлечет за собой нежелательные последствия.

Как же я ненавижу, когда он называет меня внучкой! И уверена, именно поэтому он так часто произносит это слово.

Джаг кивает, видя, что я понимаю его.

– Итак… Я знаю, что по пути сюда вы убили пятерых охранников, но я не знаю, кто убил двоих в главном холле.

Мгновение я лишь смотрю на него, онемев от изумления.

– О чем вы говорите?

– Первый страйк, – улыбается Джаг. – Ужасный спорт – бейсбол, но это американское выражение мне всегда нравилось.

По его сигналу вышибала бьет Эша коленом в живот. Эш хрипит и с силой втягивает воздух.

Мысли в голове разбегаются. Мы не причинили никакого вреда тем охранникам, мы только их усыпили. И тут меня осеняет… Лейла. Могла Лейла убить охранников? Однако я тут же перестаю об этом думать, потому что сейчас мне лучше всего казаться озадаченной и расстроенной, и это идеально, потому что я на самом деле так себя чувствую. Наконец-то мои эмоции – оружие, а не помеха.

– Так, постойте, постойте, – быстро говорю я, раскрывая ладони, чтобы казаться более покорной. – Я, как и вы, ничего не понимаю.

Джаг изгибает бровь.

– Мы усыпили тех охранников «Сном ангелов», – продолжаю я, тщательно подбирая слова. – А потом сразу пошли в темницу. Мы их не убивали.

Прежде чем я успеваю продолжить, Джаг смотрит на вышибалу, и тот с такой силой бьет Эша по лицу, что голова у того запрокидывается назад. При виде боли, которую испытывает Эш, у меня на глазах выступают слезы.

– Второй страйк, – говорит Джаг. – Я не спрашивал, убили ли вы охранников, я спросил, кто убил охранников в главном холле. Будь осторожна. Три страйка – аут.

Вышибала вытаскивает нож.

У меня перехватывает дыхание.

– Дело не в том, что мы не пытались заручиться чей-либо поддержкой, – с нажимом говорю я, быстро составляя ответ, который не только правдоподобен, но и правдив. – Но все отказались. Так что если ваших охранников кто-то убивает, с нами это никак не связано.

Джаг рассматривает меня, и я остро ощущаю, что он анализирует черты моего лица в поисках слабого места в моем ответе и причины перерезать Эшу горло. Я не смею даже моргать, боясь, что малейшее движение усугубит ситуацию.

В этот момент у него за спиной со скрежетом открывается железная дверь. Джаг оборачивается. Я выдыхаю. В камеру входит женщина средних лет. Она одета так же, как Джаг, у нее рыжеватые волосы и такие же голубые глаза, как у Брендана. Роуз

.

– У нас был еще один… – Роуз запинается, – инцидент, на сей раз в домике привратника.

Джаг слушает. С непроницаемым видом.

– Думаю, стоит отложить, – продолжает Роуз.

– Мы ничего не будем откладывать, – спокойно отвечает Джаг, не выказывая никакого беспокойства, но и не оставляя возможности для спора. – Я велел всем быть здесь утром, и они здесь будут.

Под «всеми» он, очевидно, подразумевает гостей со вчерашнего бала.

Роуз хмурится:

– Со всеми прибывающими людьми риск…

– Не понимаю, как то, что ты повторяешь одно и то же, может заставить меня передумать, – говорит Джаг, небрежно прекращая разговор, и на его лице появляется нейтральное выражение, напоминающее папино прошлой ночью в камере.

– Приведите их наверх через полчаса, – велит Джаг охранникам, отряхивая руки, как будто от общения с нами они стали грязные, и покидает камеру с таким же уверенным видом, с каким вошел.

Я смотрю на Эша, у которого разбита губа, но он смотрит не на меня, а на Роуз. И на лице у него очень странное выражение, будто он задает ей немой вопрос. Охранники снова заковывают Эша.

Роуз встречается со мной взглядом, и я замираю. Несмотря на изящные, словно эльфийские черты лица, в ней нет никакой мягкости. Вместе с охранниками и вышибалой она вслед за отцом выходит из камеры.

Мы молчим до тех пор, пока не стихают шаги, убеждая нас, что мы снова одни. Перевожу взгляд с окровавленного Эша на Инес с грубо остриженными волосами. Та высоко подняла голову, лицо выражает несломимую гордость.

– Мне так жа… – начинаю я.

– А мне нет, – перебивает Инес. – Это лишь укрепляет мою решимость.

– Но вчера ночью… Если бы я не разбила тот флакон… – Я осекаюсь, в горле растет ком.

Инес поворачивается ко мне все с тем же гордым видом.