Скажи мне, где я

Вышибала отпирает дверь нашей камеры. У него за спиной восемь охранников. У меня внутри все сжимается. «Только не сейчас. Мне нужно больше времени. Мне нужно…» И тут до меня доходит: Лейлы здесь нет. Она не помогла устроить нам побег из темницы, даже не дала знак, что попытается это сделать. Нервно сглатываю, чувствуя, как от лица отливает кровь. «А вдруг я ошиблась и это не она убила тех охранников? Или, не дай бог, ее тоже схватили?»

К каждому из нас подходят по двое охранников, и когда они вынимают мои руки из оков и опускают их, чувствую, как сильно они затекли от неестественного положения над головой. От попыток вырваться на запястьях болезненные красные следы. Но у меня нет времени их разглядывать; стражники с силой отводят мне руки за спину и связывают запястья веревкой.

Нас гуськом выводят из камеры: я последняя, Эш впереди, а между нами Инес и Аарья. Охранники так крепко вцепляются мне в руки, что – уверена – оставляют на них синяки.

– Видимо, чтобы справиться с четырьмя детишками из Академии, нужно восемь Львов и великан, – весело замечает Аарья, и охранники рядом с ней напрягаются. – А еще мне кажется, что вам сейчас хочется долбануть меня обо что-нибудь, правда? – продолжает она, не дожидаясь ответа. – Ну, вперед! Я жду.

Я сжимаюсь, ожидая, что ее вот-вот ударят о решетки камер, мимо которых мы идем. Но охранники молчат.

– Ах, понятно, – продолжает Аарья. – Джаг не позволяет вам думать своей головой. Впрочем, это, наверное, к лучшему. А этот верзила, господи, – добавляет она достаточно громко, чтобы идущий впереди вышибала слышал ее. – Хорошо, что грубая сила – нужная штука.

Я в некотором роде понимаю Аарью: она бьет везде, куда может попасть, пусть даже и словами. Охранники выводят нас из темницы, и мы поднимаемся по той лестнице, по которой вчера пробрались вниз. Широкий коридор с нависающими портретами теперь заполнен Стратегами, которые неловко смотрят на нас. И у меня теплится надежда, что, хотя Джаг и готов пытать учеников Академии у себя в темнице, другим Стратегам это не очень понравится.

Охранники ведут нас в большой зал – огромное прямоугольное помещение со сводчатым потолком. В дальнем конце на возвышении, на стуле с золоченым каркасом и красной бархатной обивкой, похожем на трон, сидит Джаг. Возле него стоит Роуз с каменным выражением лица, а рядом с ней – Брендан. Я думала, у него будет победоносный вид, но он робок и бледен словно привидение и выглядит довольно жалко.

В зале собралась большая толпа. Все перешептываются друг с другом. За нами закрываются тяжелые деревянные двери, и толпа расступается перед вышибалой, освобождая для нас путь к Джагу.

И тогда я его вижу. Папу. Руки и грудь у него перевязаны веревкой, и он стоит на коленях перед Джагом в окружении четырех охранников. На лице и руках кровь. Он смотрит прямо на меня, и, несмотря на избитый вид, в глазах у него все то же спокойное выражение, к которому я привыкла. У меня в горле зарождается всхлип.

Джаг откидывается на спинку трона, излучая самоуверенность, пока охранники выстраивают нас ровной шеренгой. Всем своим видом он олицетворяет достоинство, сменив свою непритязательную частную личность на вычурную общественную. Я осматриваю зал, пытаясь найти признаки того, что с Лейлой все хорошо, но ее нигде нет. Вокруг нас двенадцать охранников, даже тринадцать, если считать вышибалу. Возле Джага еще двое, и еще двое на выходе – единственном в зале. Здесь негде спрятаться, значит, Лейлы действительно нет.

Джаг откашливается, прочищая горло. В зале повисает зловещая тишина.

– Добро пожаловать, Семья и друзья, – говорит он, и его дружелюбный тон полон его обычной харизмы.

Я рассматриваю толпу, гадая, сколько здесь может быть разных Семей, но по внешнему виду определить невозможно.

– Сегодня мы собрались при необычных обстоятельствах. – Джаг медленно поднимается с трона, делает несколько шагов и встает между нами и толпой. – Как я и говорил вам вчера, Паромщик поймал человека, который не просто убил нашего регента, но и выставил на посмешище Семью Львов. Достойная поимка, которая служит доказательством силы и превосходства нашей Семьи и которую еще долго будут помнить. Вот этот человек; он перед вами, – Джаг указывает на моего отца. – Конечно, я знал, что преступник хитер, знал, что он изобретателен, но я и предположить не мог, что это тот, кого я когда-то знал лучше, чем самого себя. Этот жестокий, хладнокровный человек, совершивший чудовищное предательство… мой сын, Кристофер. – Джаг замолкает, давая присутствующим возможность осознать услышанное.

По толпе пробегает тихий шепот, гости озадаченно переглядываются. Слышу, как они тихо повторяют папино имя.

– Как и все вы, я полагал, что Кристофер был убит в молодости, – говорит Джаг. – Как и все вы, я доверял моему сыну, верил в его безграничную преданность Семье.