Скажи мне все

По утрам мы с Леви занимались по программе ускоренного обучения, а после обеда у нас были тренировки по плаванию. Родители постоянно спрашивали меня, подружилась ли я с кем-нибудь из детей в своей команде. Я лгала и говорила, что да. Дважды в неделю Леви ходил к врачу – по крайней мере, так говорила мне мать. Он всегда возвращался в дурном настроении. Пока его не было, я проводила несколько часов с няней по имени Лейн и с Бо – вместе с ним мы искали приключения на заднем дворе. Он был достаточно мал, чтобы я могла прижать его к боку и вместе с ним залезть в домик на дереве – там мы просиживали часами. Мне нельзя было брать Бо наверх с собой, но, если я оставляла его, он принимался скулить у подножия дерева. Лейн не знала этого правила или, быть может, забыла его, так что мне это сходило с рук. Ей было шестнадцать лет, но мне казалось, что ей уже не меньше тридцати пяти – такая большая, такая взрослая… Лейн позволяла нам делать все, что хочется, и этим нравилась мне. Время от времени она звала нас, и нам нужно было крикнуть в ответ, чтобы дать понять, что мы живы.

В домике на дереве я читала книжки или высматривала соседей, а Бо сидел рядом со мной, тяжело дыша от жары. Когда духота становилась невыносимой, мы вместе прыгали в бассейн, чтобы хоть немного охладиться в тепловатой воде. Бо любил плавать кругами, его темная шерсть растекалась в воде. Когда он уставал, то прижимался ко мне, вывалив язык и цепляясь когтями за мои плечи. Я любила держать его, давать ему понять, что он в безопасности под моей защитой.

Как-то раз днем мы с Бо сидели в древесном домике, когда Леви выбежал на задний двор, крича и пиная траву. Я-то думала, что он уже десять минут назад уехал к врачу. «Если они не выедут прямо сейчас, то опоздают».

Леви кричал так громко, как будто кто-то ударил его. Он был в дурном настроении. Он вообще часто срывался на крик. Я никогда не кричала – я была воспитанным ребенком. Мать шла за ним, умоляя его успокоиться. Она все еще была в своей рабочей одежде, потому что приехала домой раньше, чтобы отвезти Леви к доктору. Эта одежда была похожа на пижаму – брюки и туника одинакового голубого цвета. Я подобралась к краю помоста, на котором стоял домик, – здесь в ограждении был небольшой проем для приставной лестницы. Мою мать всегда беспокоило отсутствие ворот или какого-нибудь барьера, но мой отец научил нас соблюдать правила безопасности. Кроме того, и я, и Леви были спортивными и ловкими. Я подползла к проему и посмотрела вниз, на мать и брата.

Я слышала, как Леви выкрикивает в адрес матери разные слова. Я была совершенно уверена, что всё это плохие слова, которые нам не разрешали говорить. Даже то, как он произносил их, заставляло их звучать грязно.

Мать просила его подойти к ней. Она повторяла это снова и снова. «Иди ко мне, сынок».

Наша мать всегда была очень доброй – со всеми. На вечеринках люди в конце концов собирались вокруг нее и смеялись над ее забавными рассказами. К тому же она была очень красивой. Я хотела бы быть больше похожей на нее. Иногда я пробовала улыбаться так же, как она, стоя перед зеркалом, но у меня никогда не получалось, как надо. Я была слишком похожа на своего отца, который всегда предпочитал держаться в стороне, избегая людей. Вряд ли он знал, что я это заметила, – но я заметила. Еще он любил бродить туда-сюда и предлагать людям выпить, чтобы ему не пришлось разговаривать с ними слишком долго. Но он всегда был добрым и тоже часто улыбался.

Не знаю, почему Леви не любил нашу мать – но это всегда выглядело именно так. Он постоянно обманывал ее и злился, когда обман раскрывался. А когда мать пыталась любить его еще сильнее, он кричал на нее. Ему повезло. Меня она никогда не пыталась любить сильнее, чем любила.

Мать мелкими шагами подобралась ближе к Леви, но он отпрянул назад. Теперь они были прямо подо мной. Я хотела окликнуть их, но не желала нарываться на неприятности – ведь со мной был Бо. Его глаза сонно слипались, но их теплый взгляд, как всегда, был направлен на меня.

Я не испытывала страха, но покрепче прижала Бо одной рукой к себе, а он лизнул меня в лицо. Его крошечные лапки стояли на самом краю помоста, и я держала его крепко, чтобы он случайно не вывернулся и не свалился.

«Леви, милый, я люблю тебя, успокойся, пожалуйста».

– Я не поеду, – прошипел он и снова начал кричать.

Мать рванулась вперед и попыталась схватить его, привлечь к себе. Я знала, что она хочет обнять его. Она всегда делала так, когда мы были расстроены. Странно, что Леви никогда не вел себя так с нашим отцом. Не думаю, что тот допустил бы подобное поведение, и Леви знал это. В отличие от нашей матери, с отцом шутить не стоило. Но она была слишком доброй.

– Я скажу доктору, что ты плохая мать, – заявил он, а потом закричал опять, словно желая привлечь внимание соседей.

Я склонила голову набок. Наша мама не была плохой матерью. Неужели нас могут забрать у нее? Я видела, как это происходит, в одной из серий «Закона и порядка». Там мать маленьких детей назвали «несоответствующей» и разлучили ее с ними.