Скажи мне все

Я сжала зубы. «Притворяйся. Притворяйся. Притворяйся». Может быть, если я скажу это себе еще несколько раз, то начну иначе относиться к этой поездке в Портленд? Пока что эта мантра не работала.

Руби продолжила:

– Мы можем выпить латте и заглянуть в пару галерей. Ладно, может быть, латте с обезжиренным молоком. Я чувствую себя ужасно толстой.

Я не стала говорить ей, что она вовсе не толстая, хотя Руби и вправду не была толстой. Я уже устала твердить это. Я втайне начала подсчитывать, сколько раз она и Джемма заявили «я толстая» с начала семестра. Джемма опережала Руби на четыре раза.

– А откуда мне знать, что ты не сказала бы «Портленд» вне зависимости от того, какую руку я выбрала бы? – спросила я.

– Неоткуда, – ответила Руби, вставая из-за стола, беря поднос и подмигивая.

* * *

В Портленде мы были к полудню. Сели на автобус в Эдлтоне и слезли на Коммершл-стрит, где и заскочили в ближайшую кофейню. В такие дни сопли замерзают в носу, если недостаточно быстро зайти в тепло. Даже вечный хор орущих чаек замолк, все живые существа спасались от мороза.

Я любила проводить время наедине с Руби. Без Джона и Джеммы. Мне хотелось, чтобы она хоть недолго побыла только моей. Я знала, что это эгоистично, но в моей компании Руби казалась более расслабленной, словно могла говорить и делать все, что ей хотелось. Рядом не было ни Джона, который отвлекал бы ее, ни Джеммы, которая требовала бы от нее полного внимания. Когда не нужно было никому угождать, ни на кого производить впечатление, Руби могла дышать свободно. В глубине души я знала, что она так твердо настаивала на прогулке со мной лишь потому, что Джон обязательно должен был присутствовать на лекции по экономике – его основному направлению. Я, вероятно, просто занимала следующее после него место в личном списке Руби. Я старалась не думать об этом.

– Ладно, – сказала она, прихлебывая латте. – Давай сначала пойдем в галерею Стаффорда, а потом в «Брукуотер», хорошо?

– Как хочешь, звучит неплохо, – отозвалась я.

– Спасибо, М, – произнесла Руби, беря меня под руку и аккуратно шагая по брусчатке. – Джон никогда не ходит вместе со мной по галереям. Ты лучше всех.

Мне не нравилось, что я пропускаю лекцию, но я решила отметить это как «день с подругой». Еще один плюсик в разделе «социальная жизнь». Я делала свою работу – была хорошей подругой. Это было почти то же самое, что уделять время учебе. Мой отец гордился бы мной. И я знала, как радуется Руби, созерцая картины или фотографии. Иногда мне казалось, что это нужно ей для того, чтобы сбежать. Но от чего именно – я не знала.

Мы поднялись по гранитным ступеням, ведущим к огромным стеклянным дверям галереи Стаффорда. Я увидела в стекле наши отражения – вязаные шапки, маленький силуэт Руби рядом с моим, более высоким. Внутри здания было тепло и чисто. В углу болтали между собой два человека, но их голоса были не громче шепота. Именно это мне и нравилось в галереях – тем, как тихо и просторно в них было. Я ненавидела беспорядок и шум.

– Руби? – позвал чей-то голос с другого конца зала. – Малин?

Мы обе повернулись и увидели Макса, стоящего перед одним из огромных снимков. На шее у него висел «Поляроид».

– Что вы здесь делаете? – спросил Макс, помедлил несколько мгновений и посмотрел поверх наших голов на дверь. – Джон с вами?

– Ты серьезно? Он ни за что не позволил бы затащить себя в галерею, – ответила Руби, расстегивая свою парку. – Мы пришли посмотреть выставку Этвуда. А ты что тут делаешь?

– А, ну, то же самое, – сказал он, слегка улыбаясь.

На лице Руби отразился интерес, потом радость. Она подскочила к Максу и ухватила его за локоть.

– Ты уже видел «Трое у моря»?

Они оживленно беседовали об Этвуде, известном фотографе, и его снимке, изображающем трех лам в пустыне (три ламы в пустыне? Я этого не понимала. Мысленно сделала себе пометку провести исследование по оценке искусства, когда вернусь в кампус), а сами направлялись в дальнюю часть галереи. Потом они с довольным видом стояли перед фотографией лам. Я слышала, как Макс засмеялся над какими-то словами Руби. Они так непринужденно смотрелись вместе… Я не хотела беспокоить их. Они напомнили мне о моих родителях: одно из моих самых ранних воспоминаний, когда я видела, как мама и папа вместе готовят ужин на кухне, время от времени делая глоток из одной и той же банки пива или бокала вина.

Несколько минут посмотрев на снимки, я нашла у дальней стены галереи диванчик, достала из сумки книгу и устроилась на мягком кожаном сиденье. Макс и Руби, по-прежнему вместе, обходили зал. Когда она делала шаг, он повторял ее движение, а когда говорила, смотрел на нее так, словно Руби была лучшим, что он когда-либо видел. Я была уверена, что никто и никогда не смотрел на меня так.

Между ними была натянута незримая нить. Они еще не видели этого, но я видела. И чем дольше они были рядом, тем крепче она становилась, с каждым днем скручиваясь все туже.

* * *