Скажи мне все

– Я вижу, ты явно идешь туда не одна, так что я тебе не нужна, – возразила я, указывая глазами в сторону двери, откуда доносился ржач.

Руби ухмыльнулась.

– На самом деле мне нужно тебе кое-что сказать. – Она отпустила мое запястье и придвинулась близко ко мне, наклонившись к самому моему лицу. Я не любила разговаривать вплотную, но у Руби была такая привычка, когда она напивалась, так что мне приходилось смириться с этим. – У нас с Джоном вчера ночью был секс, – прошептала она мне на ухо. Потом отпрянула назад, широко и восторженно распахнув глаза. Я знала, что она хотела поделиться со мной этим восторгом, поэтому села и, изобразив широкую улыбку, обняла Руби.

Я гадала, что делают в таких ситуациях парни? Быть может, стукаются кулаками или высоко поднятыми ладонями? Или хлопают друг друга по спине? Весь этот процесс казался мне дико неловким.

– И как оно? – спросила я.

– Самое лучшее, что только может быть.

Руби по-прежнему притворялась, будто ей нравится секс. Она рассказывала разные истории, будто действительно что-то об этом знала, и все верили ей. И с чего бы им не верить? При желании она могла выглядеть как одна из тех девушек, которые могут знать о сексе всё. Я была единственной, кто ведал правду, – но не потому, что мне ее сказала сама Руби.

– Я счастлива за тебя, – заявила я. – Наверное, сегодня даже пойду с тобой на вечеринку. Если ты этого действительно хочешь.

Руби радостно взвизгнула и нырнула в мой гардероб, небрежно роясь в аккуратно сложенной одежде. Достала свободную фланелевую рубашку на пуговицах и критически осмотрела, приложив к своему худощавому телу, и небрежным тоном спросила:

– Можно это позаимствовать?

– Э-э… конечно. Но на самом деле она не очень подходит для вечеринок.

– Отличная рубашка, – возразила Руби. Я приподняла брови. – А эта Джону не нравится.

Я посмотрела на ее блузку – облегающую, с низким вырезом, открывавшим ложбинку между грудями. Руби подняла руку и почесала обнаженную кожу.

– Ты же знаешь, как он меня защищает, – сказала она, глядя в сторону, словно отгораживаясь от чего-то. – Но мне нравится эта блузка… Ну, ладно.

Я не сказала ни слова; Руби стянула с себя блузку и накинула на плечи фланелевую рубашку, застегнув ее снизу доверху.

– Я ее постираю, честное слово.

– Всё в порядке, – отозвалась я. – Забирай насовсем.

Теперь эта рубашка была осквернена, я не хотела возвращать ее себе. Сглотнула горечь, скопившуюся во рту.

– Вот, – заявила Руби, улыбаясь, – надень мою блузку. На тебе она будет смотреться отлично.

Я взяла пресловутую блузку, рассматривая кружевную отделку.

– Снимай пижаму, надевай джинсы, – скомандовала Руби. – Думаю, Чарли тоже будет там, – добавила она, посматривая на меня уголком глаза и осторожно прощупывая почву.

Чарли. Руби уже несколько месяцев пыталась подтолкнуть меня к встречам с ним. В прошлый раз, когда она попробовала нас свести, я успешно избегала его весь вечер, выходя из комнаты сразу же, как он входил. Я часами могла играть в эту игру.

– Мы могли бы ходить на двойные свидания, – сказала Руби, поправляя волосы перед зеркалом, откидывая их на один бок и начесывая пальцами. Я поморщилась.

– О да, потому что сейчас в Хоторне только на свидания и бегать. Посреди зимы. Мне прямо не терпится присоединиться.

– Не будь такой мрачной.

Когда я была готова к выходу, Руби окинула меня пристальным взглядом.

– Ты такая красивая, даже когда не прилагаешь к этому усилий… Это просто нечестно, – сказала она.

Я вздохнула, предпочтя ничего не говорить. Она распахнула дверь и вытащила меня в коридор, залитый светом люминесцентных ламп. Джон и Халед сидели на корточках, прислонившись к стене; глаза у них были красные.

– А вот и она, – неспешно, тягуче выговорил Джон.

Он чуть насмешливо улыбнулся и окинул меня взглядом, задержавшись на блузке. Я застегнула куртку до верха, пряча спорный предмет одежды от его глаз. Руби ничего не заметила.

– Мои королевы, – сказал Халед, вскакивая на ноги, – карета подана!

* * *

Никакой кареты, конечно же, не было.

Вместо этого мы двадцать минут шли пешком до противоположной стороны кампуса. Шли по обочине шоссе, держать как можно ближе к сугробам. Машины медленно проезжали мимо нас, дорога стала скользкой и мокрой от снега. Руби была навеселе; она пританцовывала, раскинув руки в стороны, ловя в ладони снежинки и виляя бедрами. Когда мимо нас прогрохотал лесовоз, я заранее услышала клацанье металла о металл и глухие удары бревен в прицепе; мне пришлось потянуть Руби в сторону за капюшон куртки, чтобы не попала под него. Она завизжала в пьяном веселье, когда комья снега из-под колес забарабанили по нашим ногам.

– Ты спасла меня, – сказала Руби, ухмыляясь мне через плечо.

Я не стала говорить ей, что она могла погибнуть. Водитель даже не заметил бы, если б наехал на нее – лесовоз был слишком массивным и шумным; каждое громыхание бревен в кузове могло быть вызвано как ухабом на дороге, так и телом, попавшим под колеса. Меня злило, что Руби ведет себя так глупо.