Сказка

Коридор за дверью был намного шире и увешан гобеленами, изображающими всё, от костюмированных королевских свадеб и балов, до сцен охоты и пейзажей гор и озёр. Особенно запоминающимся было изображение парусного корабля, попавшего в клешни какого-то гигантского морского ракообразного. Мы прошли не меньше полумили, пока не приблизились к двойным дверям высотой в десять футов. На одной половине был баннер, изображающий старика, завёрнутого от шеи до пят в красную мантию. Корона на его голове была та же, что я видел на Летучем Убийце — ошибки быть не могло. На другой половине двери была изображена гораздо более молодая женщина, также с короной на светлых кудрях.

— Король Джан и королева Кова, — сказала Джайя. Её голос звучал кротко и благоговейно. — У моей мамы была подушка с их лицами. Нам не разрешалось трогать её, только ложиться головой.

Здесь мне не потребовалось произносить имя Лии; двери распахнулись внутрь по её прикосновению. Мы вышли на широкий балкон. Помещение внизу казалось необъятным, но трудно было сказать наверняка из-за кромешной темноты. Лия бочком двинулась влево, скользя в тени, пока почти не скрылась из виду. Я услышал слабый скрип, за которым последовал запах газа и низкое шипение из темноты над нами и вокруг нас. Затем, сначала по одной, потом по две-три, загорелись газовые лампы. Их, должно быть, насчитывалось больше сотни, освещавших огромную комнату. Ещё больше света давала люстра со множеством спиц. Я знаю, вы много раз прочитали «большой», «огромный» и

«гигантский». Но лучше привыкните к этому, потому что всё именно таким и было… по крайней мере, пока мы не дойдём до кошмара клаустрофоба. Скоро я расскажу о нём.

Лия покрутила маленький вентиль. Газовые лампы разгорелись ярче. Балкон на самом деле представлял собой галерею, вдоль которой стояли стулья с высокими спинками. Под нами находилась круглая комната с полом из ярко-красных плит. В центре, на чём-то вроде помоста, стояли два трона, один немного больше другого. Повсюду валялись стулья (гораздо мягче тех, что были на балконе) и маленькие диваны, похожие на места для влюблённых в кинотеатре.

И там воняло. Запах был таким отвратительным и густым, что хоть топор вешай. Тут и там я видел кучи прогнившей еды, в которой копошились личинки, но это не всё. Виднелись также кучи дерьма на каменных плитах, и особенно большие на двух тронах. Стены были забрызганы кровью, уже высохшей и ставшей тёмно-бордовой. Два обезглавленных тела лежали под люстрой. С двух сторон, будто для баланса, с неё свисали ещё два тела, со сморщенными — почти мумифицированными — лицами. Их шеи гротескно вытянулись, но головы ещё не оторвались. Всё это походило на последствия какой-то ужасной вечеринки с убийствами.

— Что здесь случилось? — спросил Йота хриплым шёпотом. — Всевышние боги, что?

Принцесса похлопала меня по руке. Её лицо без рта казалось одинаково измученным и печальным. Она держала одну из бумаг, что взяла в кухне. На одной стороне кто-то размашистым почерком записал сложный рецепт. На другом Лия написала аккуратным почерком: «Это был приёмный зал моих отца и матери». Она указала на одну из свисающих с люстры мумий и написала: «Думаю, это Ладдум. Канцлер моего отца».

Я приобнял её за плечи. Она на секунду положила голову мне на руку, затем отстранилась.

— Убить их было недостаточно, да? — спросил я. — Им захотелось осквернить это место.

Она устало кивнула, затем указала мимо меня на лестничный пролёт. Мы спустились по нему, и Лия повела нас к другой двойной двери, по меньшей мере, тридцать футов в высоту. Хана могла бы пройти через неё, не пригибаясь.

Лия указала на Йоту. Он упёрся ладонями в двери, наклонился вперёд и распахнул их. Пока он этим занимался, Лия смотрела на обгаженные троны, на которых её мать и отец когда-то выслушивали просьбы своих подданных. Она опустилась на одно колено и приложила ладонь ко лбу. Её слёзы капали на грязные красные плиты.

Тихо, беззвучно.

10

Комната за приёмным залом посрамила бы неф собора Парижской Богоматери. Эхо превратило шаги нас пятерых в топот батальона. И вернулись голоса, все эти сливающиеся шёпоты, полные злобы.

Над нами возвышались три шпиля, похожие на огромные вертикальные туннели, полные тенистых зелёных отблесков, переходящих в абсолютную черноту. Пол, по которому мы шли, был выложен сотнями тысяч маленьких плиток. Когда-то там стояла огромная бабочка-монарх, и несмотря на вандализм, сохранила свою форму. Под центральным шпилем находилась золотая платформа. Из её центра в темноту уходил серебристый кабель. Рядом с ним стоял пьедестал с большим колесом, торчащим сбоку. Лия указала на Йоту. Затем она указала на колесо и сделала вращательные движения рукой.