Пока я шёл, думал о стихе. На ресторанном щите информацию пишут на обоих сторонах, чтобы видели люди, идущие в обоих направлениях. На этом щите стих был только на одной стороне, и я предположил, что движение по магистрали шло только в одну сторону: к дому, который я должен был найти. Я пока не знал причину, но, может быть, гудев разъяснит мне. Если это создание действительно существовало.
Я дошёл до конца третьего «горизонта», где дорога поднималась и проходила через горбатый деревянный мост (русло под ним было высохшим), когда послышались гудки. Не автомобильные,[28]
а птичьи. Когда я дошёл до высшей точки моста, то увидел по правую руку дом. С левой стороны больше не было маков — лес подступал к самому краю дороги. Дом был гораздо больше, чем коттедж обувщицы, почти, как ранчо в вестернах «Ти-Си-Эм», и рядом стояли хозяйственные постройки, две больших и одна маленькая. Наибольшая из них, вероятно, являлась амбаром. Всё это было похоже на ферму, позади которой располагался большой сад с ровными рядами растений. Не знаю, что это были за растения — я не садовод, — но везде могу узнать кукурузу. Все здания были старыми и серыми, как кожа обувщицы, но выглядели достаточно прочными.«Гудки» исходили по меньшей мере от дюжины гусей. Они окружали женщину в синем платье и белом фартуке. Одно рукой она придерживала фартук, другой разбрасывала корм. Гуси жадно набрасывались на него, хлопая крыльями. Неподалёку, что-то поедая из жестяного корыта, стояла белая лошадь, выглядевшая старой и тощей. Мне на ум пришло слово
Должно быть, женщина заметила меня краем глаза, потому что подняла голову и замерла, засунув одну руку глубоко в карман фартука, пока гуси толкались и хлопали крыльями у её ног, требуя добавки.
Я тоже замер, внезапно осознав, что Дора пыталась донести до меня: гусиная дева. Но замер я не только поэтому. Её волосы были насыщенного тёмно-русого цвета с пробивающимися светлыми прядями. Они обрамляли её плечи. У девушки были большие голубые глаза, совсем не похожие на полустёртые щёлки Доры. На щеках румянец. Она была молода и не просто красива; она была прекрасна. Только одна вещь омрачала её сказочную прелесть. Между её носом и подбородком не было ничего, кроме узловатой белой линии, похожей на давно затянувшийся шрам от серьёзной раны. На правом краю шрама алело пятно размером с десятицентовик, похожее на крошечную нераспустившуюся розу.
У гусиной девушки не было рта.
Когда я приблизился к ней, она сделала шаг в сторону одной из хозяйственных построек. Возможно, это был жилой дом. Вышли двое серокожих мужчин, один из них держал вилы. Я остановился, вспомнил, что был не только незнакомцем для них, но и вооружён. Я поднял пустые руки.
— Всё в порядке. Я мирный. Меня прислала Дора.
Гусиная девушка ещё какое-то время стояла неподвижно, решаясь. Затем достала руку из фартука и рассыпала ещё кукурузы и зерна. Другой рукой она велела своим работникам вернуться внутрь, затем поманила меня ближе. Что я и сделал, но неторопливо, всё ещё держа руки поднятыми. Три гуся, хлопая крыльями и крякая, направились ко мне, увидели мои пустые руки, и заспешили обратно к девушке. Лошадь оглянулась по сторонам и вернулась к своему обеду. Или это был ужин, потому что солнечный диск теперь опускался к верхушкам деревьев на другой стороне дороги.
Гусиная девушка продолжила кормить свою стаю, казалось, забыв про свой минутный испуг. Я стоял на краю её двора, не зная, что сказать. Мне пришло в голову, что новая подруга Радар, должно быть, разыграла меня. Я спросил, может ли гудев говорить, и Дора кивнула, но в то же время улыбнулась. Отличная шутка — послать человека за ответами к молодой женщине без рта.
— Я здесь чужестранец, — сказал я, что было глупо; уверен, она и сама это видела. Просто она была такой красивой. В каком-то смысле шрам на месте рта и красное пятно делали её ещё красивей. Уверен, это прозвучит странно, может быть, извращённо, но я так считал. — Я —
Это, казалось, позабавило её. Она сунула руку в фартук, вынула последнюю порцию корма, сжала маленький кулачок и протянула мне. Я подставил ладонь, и она высыпала пригоршню чего-то похожего на смесь пшеницы и дроблёной кукурузы. Другой рукой она взялась за мою, и прикосновение её пальцев было похоже на слабый электрический разряд. Я был сражён. Думаю, так случилось бы с любым юношей.
— Я пришел, потому что моя собака стара, а моя знакомая сказала, что в городе… — Я указал пальцем. — … есть способ сделать её снова молодой. Я хочу попробовать. У меня миллион вопросов, но вижу, что вы… в общем, не… не совсем
Тут я умолк, не желая копать себе яму ещё глубже, и рассыпал свою пригоршню гусиного корма. Я чувствовал, как у меня краснеют щёки.