Сказка четвертая. Про детей Кощеевых

Демьян ему не поверил. Бывает-то бывает. Он сам в свое время не смог заглянуть за ее щиты. Но чтобы этого не смог сделаться сам Кощей… Что за бред? Демьян тоже был не из слабых, и вообще ментальная магия давалась ему как дыхание, но сквозь его щиты наставник проходил так, будто открывал дверь, зачем-то оставленную посреди глухой стены. Это если действовал аккуратно, разумеется. А если не аккуратно — просто сметал подчистую.

Но и тут Демьян промолчал. Если от вида Златы разрывалось сердце, то от вида родителей хотелось выть. Будет еще время, чтобы во всем разобраться.

Как же не хватало Юли… Рядом с ней он всегда знал, что все будет хорошо. Но ее он тоже потерял. Ты можешь десятилетиями выстраивать мир вокруг себя, но чтобы разрушить его, иногда достаточно просто вытащить ненадежно закрепленный в основании камешек. То, что он сделал с Юлей, скорее походило на удар кувалдой по самому слабому месту в этой стройке.

Собака на улице снова залаяла. Ее лай неожиданно вызвал в памяти другое воспоминание. Демьян почти увидел, как они с Агатой шли по лесу в тот день, когда она увела его с прогулки в больнице. Была осень, стоял вечер, становилось все холоднее и холоднее. На небе собирались тучи. Ему было всего девять лет, он устал, замерз и хотел есть, и как и всегда бывало по вечерам, голова кружилась все сильнее, а тошнота становилась невыносимее. Но он долго упрямо шел за сестрой, потому что был счастлив ее видеть и верил, что она знает, что делает. А между тем сгущались сумерки, в кронах деревьях оживали тени, лес начинал пугать, и находиться там хотелось все меньше и меньше.

— Агата, — наконец не сдержался и позвал он, — я кушать хочу. Мы скоро придем?

Она посмотрела на него и улыбнулась. Тогда он не понял, но сейчас знал: в этой улыбке не было ничего, что говорило бы о ее уверенности в том, что она делает.

— Все будет хорошо, — ответила Агата невпопад. — Помнишь, как бабушка говорила? Если что случится, идите в лес и просите защиты. Все будет хорошо.

Из носа потекло, а носового платка не было, пришлось вытираться рукавом. Он шмыгнул раз, другой. Ему вдруг стало очень жалко себя. Не то чтобы хотелось обратно в больницу, но там по вечерам ему ставили капельницы, после которых ненадолго, но становилось легче. И там было тепло. И там были стены, которые могли защитить от ветра и дождя. И кровать… Тошнило страшно, очень хотелось лечь. Странно, что тошнота не отбила аппетит…

Он снова дернул сестру за руку.

— Агата, я устал…

— Надо идти…

— А куда мы идем?

— Я не знаю, — вдруг ответила она и остановилась.

И лес обрушился на них тишиной. Агата плотнее сжала его руку. Демьян впервые как следует посмотрел в лицо сестре и не узнал ее. До детдома она была, как бабушка говорила, что булочка: мягкой и пышной. Теперь же стала худой, куртка висела на ней мешком. Она что, совсем не ест?

Мысли о еде заставили ощутить голод в два раза сильнее. В животе заурчало, и этот звук показался оглушающе громким. Агата оглянулась туда, откуда они пришли. Или не оттуда? Дороги-то не было. Они просто вошли в лес и пошли вперед…

И Демьян внезапно ощутил острый терпкий страх, перемешанный с сожалением и отчаянием. И каким-то внутренним чутьем угадал, что это не его. Это был первый раз, когда в нем заговорил дар к ментальной магии, но он не обратил на это особого внимания, воспринял как данность. Они с Агатой остались вдвоем, так почему бы и не чувствовать друг друга, особенно если это помогает узнать, что второму нужна помощь.

— Агата, — потянул он сестру за руку. — Все же хорошо будет. Не бойся.

Она сдавленно кивнула и снова огляделась.

— На помощь, — прошептала она, потому что говорить в полный голос язык не повернулся. — Нам нужна помощь.

И в ответ на ее зов из-за деревьев им навстречу вышла женщина средних лет. При ней была большая белая собака, похожая на волка.

— Дети, вы заблудились? — спросила она.

Демьян хотел вспоминать дальше. Вспоминать, как Агафья Егоровна вывела их к избушке, как накормила, усадив поближе к печи — раньше Демьян видел такую только на картинках в книжках с детскими сказками — и как внимательно смотрела на них, будто видела куда больше, чем просто двух перепуганных, потерявших дорогу детей детей, как дала ему отвар, после которого стало легче, как уложила спать…

Все это уже было, Демьян знал исход, знал, что в прошлом все действительно сложилось хорошо, и поэтому эти воспоминания были зоной безопасности, местом, в котором можно было найти поддержку. Агафья Егоровна любила их, но так, как любят лесные ведьмы, всегда готовые с легким сердцем отпустить поутру…

Увы, прерывая его воспоминания, в комнату скользнула белая тень.

— Не спится? — поинтересовался Демьян.

Тень замерла, потом отошла от стены на середину гостиной, где он спал теперь, потому что свою спальню отдал на время княжне. Евдокия стояла перед ним в длинной белой сорочке, решительная и гордая, и Демьян тут же понял, зачем она пришла.

Боги, еще и это…