Сказка моей жизни

Печаль по брату сильно угнетала девушку, мысли ее постоянно возвращались к тому месту, где покоился прах его, и ей захотелось посетить его могилу еще раз. В сентябре 1858 года она и отплыла из Гамбурга на пароходе «Австрия». Последнее письмо от нее было получено ее сестрою из Англии. В нем говорилось, что на корабле очень много пассажиров, но что ей никто не пришелся особенно по душе, и по прибытии в Англию ею даже овладела такая неохота продолжать путешествие, что она чуть не вернулась обратно, да устыдилась такой слабости и осталась на пароходе. Несколько времени спустя мы прочли в газетах о пожаре, уничтожившем в открытом море пароход «Австрия».

Все родные и друзья Генриетты Вульф были в страшном беспокойстве; скоро появились описания катастрофы очевидцами. Спаслись немногие, и кто именно? Спаслась ли она, слабая, хрупкая девушка? Или лежит на дне морском? Ничего достоверного не было известно. Мысли мои и денно и нощно были полны этим несчастием. Я просто не мог думать ни о чем ином, и сколько раз перед сном молил я Бога: «Если есть малейшая связь между духовным и нашим миром, то не откажи мне в вести, в знаке оттуда хотя бы во сне, из которого бы я узнал о ее судьбе!» Но как ни заняты были подругой юности мои мысли днем, во сне я ни разу не видел ничего такого, что могло бы хоть мало-мальски относиться к ней. Постоянное волнение и думы об одном и том же наконец так расстроили меня, что мне однажды стало чудиться на улице, будто бы все дома превращаются в чудовищные волны, перекатывающиеся одна через другую. Я так испугался за свой рассудок, что собрал всю силу воли, чтобы наконец перестать думать все об одном и том же. Я понял, что на этом можно помешаться. И едкое горе мало-помалу перешло в тихую грусть.

1859 г

В этом году возобновили мелодичную оперу Гартмана «Liden Kirsten» («Кирстиночка»), которую так надолго несправедливо сняли с репертуара. Она опять имела большой успех; удостоилось похвал даже и мое либретто. В рецензии, появившейся в газете «Отечество», оно было названо истинно поэтическим произведением, «un rêve de l’ideal au milieu des tristes réalites de la vie». Вот как теперь отзывались о моем труде!

Весной вышел новый выпуск «Сказок и историй». Среди них была история «Ветер рассказывает о Вальдемаре До и его дочерях». Лес только что убрался свежей зеленью, погода стояла чудесная, теплая, и король Фредерик VII, перебравшийся в чудный старинный Фредериксборгский дворец, пригласил меня туда, желая послушать мое новое произведение в моем чтении. Принят я был с обычной сердечной простотой и провел в чудном замке, создании Кристиана IV, два прекрасных дня. Я вдоволь налюбовался роскошью старинного убранства, ходил по всем залам и обедал с королем за одним столом, который в эту чудную погоду накрывался в саду.

После обеда была предпринята прогулка в лодке по озеру, вокруг замка. Король находил, что рассказ ветра надо слушать на вольном воздухе, на полном раздолье. Я ехал в одной лодке с королем и его супругой, графиней Даннер; за нами следовала еще пара лодок с другими гостями. Лодки бесшумно скользили по блестящей глади озера, в которой отражались огненные вечерние облака. И я читал королю историю о скоротечности земного счастья… «У-у! Проносись, проносись!» Когда я кончил, на мгновение воцарилось молчание; мной самим овладело какое-то грустное настроение… Как же живо вспомнились мне эти минуты, проведенные в лодке, когда и озеро, и небо, и замок пылали, как в огне, при печальном известии: «Фредериксборг горит!»

Летом я уехал в Ютландию, в самую живописную провинцию Дании. Под впечатлением этой поездки создались «На дюнах» и путевые очерки «Скаген».

В Лемвиге остановились мы на постоялом дворе. Немного погодя вижу, на крыше подняли Данеброг, а затем такой же подняли и на соседней крыше. «Праздник, что ли, готовится?» – спрашиваю я, а мне отвечают, что это в честь меня. Пошли прогуляться по городу; все кланяются, приветливо улыбаются мне, на многих домах развеваются флаги. Я верить не хотел, что это относится ко мне, но, явившись на другое утро на пароход, убедился, что у меня есть друзья и в Лемвиге.

Вижу в толпе маленького, закутанного мальчугана и говорю: «Бедняжка! Подняли тебя в такую рань, чтобы ехать!» – «Он не едет! – отвечает мать. – Он не давал мне покоя, пока я не пообещала, что он пойдет на пароход провожать Андерсена! Он знает все его сказки!» Я поцеловал мальчика и сказал: «Ну, иди теперь домой и ложись в постельку, дружок! Всего хорошего!» Случай этот привел меня в детски-радостное настроение, согрел мое сердце, так что мне-то не пришлось так зябнуть в это холодное, туманное утро, как милому мальчугану!