Сказка моей жизни

В салоне графини Бокарме, где я познакомился также с Бальзаком, я увидел однажды пожилую даму, обратившую на себя мое особое внимание; лицо ее носило отпечаток высокого духовного развития и сердечности, что поразило меня еще на ее портрете, выставленном в тот сезон на художественной выставке в Лувре. Графиня представила нас друг другу; это оказалась госпожа Рейбо, автор рассказа «Les épaves», сюжетом которого я воспользовался для своей драмы «Мулат». Я рассказал ей об этом и о том, какое впечатление произвела у нас пьеса. Все это чрезвычайно заинтересовало ее, и она с того вечера взяла меня под свое особое покровительство.

Однажды мы целый вечер проходили вместе, обмениваясь мыслями; она поправляла меня, когда я делал ошибки во французском языке, заставляла меня повторять, если я произносил фразы недостаточно правильно, – словом, относилась ко мне с истинно материнской добротой. Во мне она оставила впечатление высокодаровитой женщины с ясным и верным взглядом на мир и жизнь.

Здесь же в салоне познакомился я, как сказано, и с Бальзаком; у него была очень элегантная наружность; одет он был щегольски. Улыбаясь, он обнаруживал блестящие белые зубы между пунцовыми губами и вообще смотрел бонвиваном, но неразговорчивым – по крайней мере, в данном кружке. Какая-то дама, писавшая стихи, вцепилась в нас обоих, усадила нас на диван, сама уселась в середине и смиренно уверяла, что чувствует себя между нами такой маленькой, маленькой!.. Я повернул голову и встретил за ее спиной взгляд Бальзака, который оскалил зубы и скорчил мне насмешливую гримасу. Это была наша первая встреча.

Через несколько дней я проходил по Лувру и встретил там человека, лицом, фигурой и походкой настоящего двойника Бальзака. Но этот человек одет был в плохое, поношенное и грязное платье; сапоги его были стоптаны, на панталонах висела грязная бахрома, шляпа была сплюснута… Я был поражен. Человек улыбнулся мне. Я прошел мимо, но такое сходство показалось мне невероятным, я вернулся, пустился за ним вдогонку и сказал: «Да вы не Бальзак?» Он засмеялся, показав мне свои белые блестящие зубы, и ответил только: «Завтра господин Бальзак уезжает в Петербург!» Потом он пожал мне руку своей мягкой, нежной рукой, кивнул мне и ушел. Положительно, это был сам Бальзак! Он, пожалуй, бродил в таком одеянии по Парижу, открывая его мистерии, а может быть, это была и другая личность, сильно похожая на Бальзака и забавлявшаяся мистифицированием посторонних людей. Несколько дней спустя я рассказал об этой встрече графине Бокарме, а она передала мне поклон от Бальзака, который уехал в Петербург.

Возобновил я знакомство и с Генрихом Гейне. Он успел за это время жениться здесь в Париже. Я нашел его несколько нездоровым, но полным энергии. На этот раз он был со мною так искренен, сердечен и прост, что я перестал бояться его и стесняться показаться ему таким, каков я есть. Однажды он пересказал своей жене по-французски мою сказку «Стойкий оловянный солдатик» и затем повел меня к ней, как автора. Предварительно он, впрочем, спросил меня: «Вы будете издавать описание этого путешествия?» Я сказал: «Нет!» – «Ну тогда я покажу вам свою жену!» Она была очень живая, хорошенькая и молоденькая парижанка. Вокруг нее резвилась целая куча детей. «Мы заняли их у соседей! Своих у нас нет!» – сказал мне Гейне. Я принял участие в ее возне с детьми, а Гейне удалился в соседнюю комнату и написал мне в альбом:

Ein Lachen und Singen! Es blitzen und gaukelnDie Sonnenlichter. Die Wellen schaukelnDen lustigen Kahn. Ich sasz darinnMit lieben Freunden und leichtem Sinn.

Der Kahn zerbrach in eitel Trümmer,Die Freunde waren schlechte Schwimmer,Sie gingen unter im Vaterland;Mich warf der Sturm an den Seinestrand.

Ich hab’ ein neues Schiff bestiegen,Mit neuen Genossen; es wogen und wiegenDie fremden Fluthen mich hin und her —Wie fern die Heimath! Mein Herz wie schwer!Und das ist wieder ein Singen und Lachen —

Es pfeift der Wind, die Planken krachen —Am Himmel erlischt der letzte Stern —Mein Herz wie schwer! Die Heimath wie fern!

Diese Verse, die ich hier, in das Album meines lieben Freundes Andersen, schreibe, babe ich den 4-ten Mai 1843 zu Paris gedichtet.

Heinrich Heine».