Сказка Шварцвальда

Запах яблок в сахарной глазури и жареного миндаля, покрытого карамельной крошкой, любимых детских лакомств, Кристина почувствовала уже на подъезде к городу. Беременность обострила ее обоняние. Город, переживший приход Рождества, готовился к встрече Нового Года, оставаясь в праздничном убранстве. Прибитые к дверям домов ветки омелы с дрожащими прозрачными плодами, рождественские хвойные венки, украшенные позолоченными сушенными яблоками и веточками остролиста, деревья с развешанными на них пестрыми лентами, развивающимися на ветру, устроенные в каждом дворике на свой лад и вкус ясли с новорожденным спасителем, окруженные маленькими деревянными фигурками волхвов, наряженные в незамысловатые детские самоделки елочки. Через слюдяные окошки виднелась выращенные в тепле ростки пшеницы на которых лежал младенец- спаситель. Все было, как прежде.

Прибыв в Марцелль на небольшой крытой от ветра повозке, управляемой Михаэлем, Кристина попросила остановиться у церкви Святого Августина, куда Вильгельм часто приезжал на службы.

— Она закрыта, маленькая моя — время обеда — постарался отговорить Люстиг, но словно в опровержение его слов тяжелая сводчатая дверь собора дрогнула и в приоткрытую щель выскользнула закутанная в черное женщина. Несколько раз неистово перекрестившись и отдав поклоны, она исчезла из глаз на узкой темной улице.

— Видишь? Позволь мне посидеть в тиши, поезжай пока к кузнецу, а как справишь дела, возвращайся за мной. Я никуда не уйду с церковного двора. Обещаю — Кристина умоляюще взглянула на Михаэля.

Несколько мгновений молодой человек раздумывал, но все же поддался просьбе. И заручившись ее обещанием ни в коем случае не покидать кирху, помог молодой женщине сойти с повозки.

Нежно поцеловав любимую в лоб, он, не теряя времени, вскочил на козлы и пришпорив лошадь исчез за углом дома.

Закутавшись в шерстяной плащ, ежась от пронизывающего декабрьского ветра, Кристина толкнула жалобно скрипнувшую кованную ограду, и старясь не поскользнуться на высоких обледенелых ступеньках медленно поднялась в храм.

Церковь была погружена в полумрак, повисший над хорами и центральным нефом. Настоятель берег лампадное масло и свечи, не зажигая светильники между службами. Тусклый дневной свет проникал через стрельчатые мозаичные окна, создавая внутри ощущение склепа. Кристина ежась от страха, не решилась пройти вглубь темного зала. Обойдя купель со святой водой, она осторожно присела на первой к выходу скамье и огляделась. Постепенно ее глаза привыкли к темноте и смогли различать детали. В церкви она была не одна, сгорбленная скорбная фигура молящейся женщины виднелась вблизи пустой ризницы. Послышалась ее молитва, смешанная с рыданиями. Видимо, несчастная просила помощи или замаливала совершенный грех.

А зачем ты здесь, Кристина? Спросила девушка сама себя.

От отца она слышала, что Иисус милосердный к кающимся и справедливый к праведникам. Он Бог Света и Добра и всегда приходит на помощь истинно верующим.

Веришь ли ты в него, Кристина? Прозвучал в голове новый вопрос.

Кристина смутилась… Выросшая на лоне природы, среди свободы, среди красоты лесов, умеющая понимать язык птиц и зверей, способная видеть Маленький мир, она никогда не задумывалась о главном, кто создал то, что она осознает вокруг. Отец уверял, что Бог Отец сотворил мир за шесть дней, матушка Регина верила, что мир создан Великой Богиней плодородия в момент соития со Рогатым Богом. Сама же Кристина никогда не задавала ни себе, ни своим маленьким друзьям вопрос о первопричине сущего. Отец, ставший богобоязненным и благочестивым христианином после смерти жены, при любом удобном случае, приезжая в Марцелль на Троицу или Рождество, брал дочку с собой и приводил ее на службу. Бедной девочке было достаточно получаса, чтобы налюбоваться праздничным убранством храма, стоящими рядом наряженными горожанами, подслушать их разговоры и свежие сплетни вперемешку с молитвами и откровенно заскучать. Рисуя ноготком на деревянных скамьях, замысловатые узоры, она не раз была наказана отцом за непослушание. Что говорить — Всемогущий Господь не спешил осенить ее знамением и осознанием веры в него.