Сказка вечернего сверчка

К нему подошёл старик. Он удивился этому – не только потому, что теперь люди редко доживали до таких лет (еда, вакцины, экология – всё то, что, даже и выдавалось, созданное властями, за благо, подкашивало чуть только дававший слабину организм. Власть имущим не нужны были старые и больные – они не приносили денег.)… Но и потому, что у него на руке была широкая синяя полоска ткани. Он вздрогнул от мысли, что старый и слабый человек решился остаться без всякой помощи и средств к существованию, только из-за того же, что и он сам. Старик кивнул ему вежливо, и один его кивок отдался ещё несколькими, всё меньше и меньше, которые произвела, непроизвольно, его шея. Как эхо, постепенно уменьшается в тоннеле.

Он редко видел людей, таких же, как он. И, тем более – редко с ними беседовал, ведь собрания синих повязок более трех человек были и совсем заперещены, а когда хотя бы двое "собирались" где-нибудь на улице, это сразу привлекало внимание полиции. И поговорить, собственно, было уже и не о чем, кроме как о том, чего требовали современные "нормы приличия". А о такой билибирде они говорить, конечно не хотели. В итоге, двое встретившихся людей в синих повязках просто замолкали и спокойно расходились под тревожным взглядом какого-нибудь местного лейтенанта. Они учились общаться так – взглядом. И, даже, могли не увидеть друг друга в лицо – только небольшая полоска синей ткани на рукаве над локтем говорила сама обо всём, что им так хотелось услышать. Хоть от кого-нибудь. Старик сел – медленно, конечно, и с трудом, и до-ооолго выдохнул, постепенно расслабляя напряженные мышцы. Его сосед огляделся тревожно – ему было, на самом деле, важно теперь, чтобы ни один растерянный дежурный не прицепился и не стал, из боязни за своё место, обыскивать его карманы. Но, всё же, чувство – другое, большое и приятное, оставило его сидеть здесь. Он не мог бы придумать теперь больше себе удовольствия, чем видеть, слышать, в живую, другую душу, спасенную, хотя бы пока. Видеть другого человека, такого же, как ты – да, просто: одного, хоть одного, кто в этом мире держит ещё равновесие – напротив хаоса стоит ещё на качелях, которые, в свою очередь расположены на краю скалы, и, хоть один, ещё удерживает это мировое состояние от того, чтобы все качели не сорвались и не рухнули в бездну… Просто, видеть что-то хорошее в этом мире – это такая же необходимая потребность, удовольствие, просто необходимость, как у любого – в простом воздухе и в чистой воде. Здесь ты видишь не то, даже только, что твои старания в том, чтобы удержать мир, где-то оправдываются реальным примером, но и то, что не ты один борешься – в мире есть ещё другие бойцы, батальоны, может быть, о которых ты ещё не знаешь. Есть подкрепление. Старик остренько улыбнулся ему:

– Да, далеко все… Не бойтесь. Нет, кажись, эти остроформых!.. Хе-хэ… Можно, хоть поговорить спокойно. – он ещё раз огляделся, – да не волнуйтесь Вы. Они все там – во-о-он, у магазинчика… В конце аллейки, я там только что был… Оформляют одного… Парня неосторожного… Сказал слишком близко к этим… Что-то нормальное. – молчание, – Да, всё меньше и меньше нас… С синими повязками, оста-ется… Да си-дите… – он плавно махнул рукой на соседа, уловив его движение – резкое и неосознанное почти движение сорваться с места в сторону магазинчика. – Всё равно не поможет… – он сел. И они, оба, сидели немного, совсем ничего не говоря. И здесь не надо было ничего говорить, – А-аа… Кто знает?.. Может ему и лучше. Не будет мучиться. Раз – и всё… Только по-ка след-стви-е-е… А так… Это нам-то, старикам – уже ничего… Всё равно, скоро… Если бы не следст-вие… Я бы е-му за-видовал.

И опять они, некоторое время, молчали. Но молчание бывает насыщенным – гораздо насыщенней, часто, чем куча пустых слов. Теперь он это понимал и чувствовал. Теперь он не ждал от людей слов. В этом мире гораздо больше от них значило бы молчание.

– Я хочу сказать Вам спасибо!.. – неожиданно прервал старик это молчание порывистым, спешащим и судорожным, даже, говором, протянув к собеседнику сухую руку.

– За что?.. Да, я… – попытался его успокоить сосед. – Да, я ничего… Не… Х

– Нет, Вы много!.. Очень много!.. О-чень, о-чень мно- го сделали… Спасибо Вам!.. Спасибо, молодой человек. Когда я на Вас смотрю – молодых… Вам жить и жить!.. Я… Я, простите… Я о-чень хочу, просто, разорвать в клочья эту… Эту всю грязь, эту… мерзость. Я, поверьте – я, что бы только не сделал, чтобы это всё… Что бы этого не было – что бы вы жили… Вы, ведь вы же мои внучки почти… И я, и я ничего не могу сделать… Я должен, я!.. А вам приходится… Спасибо вам, детки… И вам, спасибо, спасибо тысячу раз, и я прошу прощения… Простите, простите старика!.. Все руки, почти отсохли, а то, я бы за вас всех порвал, всех, честное…