Как в антиутопии – все, что было вокруг прекрасного они попытались стереть. По крайней мере попытались. А что было разрушенным и пришедшим в упадок – конечно, они не трудились менять. Поэтому, большей частью разрушенные дома, сараи, гаражи и крылечки, подраные и выцветшие вывески магазинов, трещины всюду в асфальте (в тех местах, куда не дотянулись ещё руки Собачкина), все ещё оставались так много где. Для чипированных это все, как им подсказывали электромагнитные волны, должно было быть новейшими достижениями техники. И у некоторых из них, и в правду, не возникало сомнений, что они живут в гиперпрогрессивном мире И они ходили среди разваливавшихся хрущевок преисполненные гордостью за себя и свою власть. Только некоторые места – какие-то, более главные и основные, которые были, вроде бы и для всех, но, в то же время и ни для кого – как этот, знакомый ему с детства, маленький сквер-аллейка или другие парки, скверы, площади, облицовывали ещё строгой четкой и ровной плиткой. Но, может быть, это и было только для того, что бы представителям власти, которые могли ещё когда-то проехать мимо этих местечек на блестящих машинах, удавалось порадовать взор этой серой, концептуальной четкостью. Да и люди, если бы кто и захотел начать жаловаться на то, что уровень жизни у них, по настоящему, низок – ему бы, тут же, указали на четкие, облицованные скверы и площади: -"Вот!" Не беда, что вы не можете там жить, спать, готовить, растить детей, хранить, какие имеются вещи, принимать душ, а должны делать все это в разрушенных и сырых трущобах – но, ведь все эти скверы и парки для вас?!."