Сказки и были Безлюдных пространств

– Он женится, а потом разведется… И сразу: «Размениваем квартиру! На две части!» Ему ваша жилплощадь нужна, вот и все!

Я даже задохнулся! Конечно, Евгений Львович и Серёжка не терпят друг друга, но додуматься до такого!..

– Ты… что, из провала свалился, да? Он любит маму!

– А если любит…

– Что? Говори!

– Я не знаю, Ромка… Получается, будто я шпион и доносчик. А если не скажу – тогда будто тебя предал…

– Что случилось-то?! Не тяни резину!

– Наверно, не надо было мозги тебе пудрить с этой двойной звездой. Надо было, чтобы ты сам увидел. А я испугался…

– Чего испугался?

– Что ты заметишь… Ромка, если человек на ночном дежурстве, почему он тогда гуляет с какой-то теткой?

Я сдержал всякие вскрики и расспросы. Помолчал. Подумал.

– Ну и что?.. Серёжка, может, он просто сотрудницу с кафедры домой провожал. Потому что поздно и она боится…

– Ага, провожал… – У Серёжки прорезались какие-то злые, «уличные» нотки. – А на фига тогда лапать и целовать?.. А как услышал меня – сразу за угол… Может, думаешь, что я его не узнал, перепутал? Или вру?

Я понимал, что он не врет. И не знал, что сказать.

– Серёжка, да ну его к черту. Давай спать.

Золотые сережки

Мне и в самом деле стало наплевать на этого человека. На Евгения Львовича. Но я ни разу не подал вида, хватило ума. Только в шахматы с ним играл реже и разговаривал меньше. Он поглядывал виновато, но с вопросами не лез. Наверно, думал, что я обижен за Серёжку.

И жизнь шла по-прежнему. И дождались мы приезда мамы.

Вот тут, в этот день, стало мне скверно. Когда я увидел, как он ходит вокруг нее, этакий влюбленный джентльмен.

Притворяется ведь гад, что влюбленный.

Но маме ничего сказать я не мог. Не решался.

Мама сперва расцеловала меня, потом отругала, не шутя.

– А где твой сообщник? Боится нос показать? Ладно уж, не буду я его за уши драть…

– Он обещал вечером зайти…

А вечером, около шести, когда я ждал Серёжку. Опять появился Евгений Львович. И мама – сразу ко мне:

– Ромочка! В Доме культуры текстильщиков открылась выставка молодых художников. Поставангард. Ты не против, если мы сходим туда на часок? Вдруг что-то интересное! Тогда мы потом и с тобой! А сейчас к тебе все равно придет Серёжа…

«Он-то придет, – подумал я. – А вот тебе-то никуда не надо бы ходить с этим».Но только молча кивнул.

Из своей комнаты я слышал, как о чем-то они весело спорят. Смеются. А потом:

– Рома! Ты случайно не знаешь, где мои золотые сережки? Хочу надеть.

Я знал, конечно. С собой их мама не брала, оставила в ящике с документами.

– Там, где всегда.

– В том-то и дело, что нет. Я все обшарила…

Я на своих колесах протиснулся в мамину комнату.

– Недавно их видел, когда деньги брал… Пусти-ка… – Я сам перетряхнул все бумаги. И чувствовал, как мама и Евгений Львович смотрят мне в спину.

– Рома… – Голос у мамы стал какой-то ненастоящий. – А как ты думаешь… никто посторонний не мог их взять?

– Кто?! Тетя Надя, что ли?

– Ну уж, разумеется, не тетя Надя.

Тут мне – как горячая оплеуха, аж в ушах зазвенело. Все понял! Рывком я развернул кресло. К Евгению Львовичу.

– Вы что же! Думаете на Серёжу?!

– Рома, я ничего не хочу сказать… Но есть моменты, когда выводы напрашиваются сами собой. Логика событий…

– Мама! Да Серёжка даже не смотрел никогда, как я деньги достаю! Он даже не знает, где ключ от ящика лежит!

«Фу ты, как беспомощно! Стыдно! „Ключ от квартиры, где деньги лежат!“ Будто поганый анекдот! Такое – про Серёжку!»

Евгений Львович, лысоватый, но прямой, в белой рубашке, стоял у стула с висящим на спинке пиджаком. Повязывал галстук (мама его только что выгладила). Смотрел сочувственно:

– Рома, но вы же утверждали, что у вашего друга есть отмычки на все случаи жизни.

Вот он как повернул мою глупую откровенность!

– А вы… вы зато знали, где ключ от ящика! Я сам показал!

– Роман! Получишь затрещину!

– Хоть сто! Пожалуйста!.. Серёжка правильно сказал: вокруг него… вот этого… пространство вранья!

– Извинись сию же минуту! – Мама побелела.

– Ира… Ирина Григорьевна, подождите. Будем объективны. Рома вправе защищать своего друга, а я… что же, здесь тоже есть логика: я действительно знал, где ключ от ящика.

– Евгений Львович! Ну хоть вы-то не ведите себя как мальчишка!

– Почему же, Ирина Григорьевна! Есть смысл общаться на равных. Что я должен делать? Вот мои карманы! – Он хлопнул по пиджаку на стуле. – Если я присвоил драгоценность, то наверняка не успел еще спрятать ее в тайнике!

Он уже издевался! Да!

– Вы Серёжке просто мстите! Потому что он вас раскусил!

– Роман! Чтобы этот твой Серёжка к нам больше ни ногой! Но сначала…

– Ни ногой? Тогда – и я! Пожалуйста! С ним!.. А ты живи тут с этим…Думаешь, ему ты нужна? Ему жилплощадь… – Меня уже несло как в кресле без тормозов. Как тогда по наклонной мостовой в Заоблачном городе!

Мама замахнулась, но вдруг уронила руку. Будто перебитую. А Евгений Львович покачал головой – ласково так и трагически:

– Рома, Рома… Какой вы еще глупенький мальчик…

– Да! Глупенький! Серёжка тоже так считает! Иначе не заставил бы отворачиваться! Там! Ночью! Когда вы обнимались… с какой-то…

– Рома, вы бредите? Вы… Ира…