Сказки и были Безлюдных пространств

– А у тебя?! Да он вот-вот прибежит! «Вы не так меня поняли, я хотел как лучше…»

– Ну и что? – горько сказала мама. – Разве дело в словах?

Конечно, я эгоист. Но не такой уж законченный! Мне маму было жаль до боли. Но как ее утешить? И пока я сопел, думал, мама встала и ушла.

Я полежал, приподнялся на локтях, дотянулся до кнопки телевизора, чтобы хоть чем-то разбить тоску и тишину.

Телевизор взорвался музыкой и криком. Знакомый лохматый тип в цветастых штанах скакал по сцене и вопил:

Рома, Рома!Ты остался дома!

Это что же? Судьба решила добить меня новым издевательством?.. Да, я остался дома! Один! И останусь один навсегда! Серёжка больше не придет, это уже ясно…

Громко – гораздо громче обычного! – затренькал в прихожей дверной сигнал. Я рывком сел на тахте.

Вошла мама:

– Там к тебе какая-то девочка… Ты умылся бы, все лицо зареванное…

Но мне было наплевать!

Появилась фантастическая мысль: это тадевочка, что угощала меня мороженым! Серёжка оказался в Заоблачном городе, не может почему-то прийти и послал девочку ко мне!

Но вошла Сойка…

Бледная, тоненькая, сразу видно, что после болезни.

– Здравствуй, Рома. Вот… я книжку принесла. Давно уж прочитала… – Она подошла ближе. Тихая, с тревожными глазами…

Да, она заметно вытянулась. Платьице с белыми листьями стало совсем коротеньким. Волосы были теперь не заплетены, а распущены по щекам и шее. Сойка взяла себя за прядку над плечом и шепотом спросила:

– Ты почему плакал?

Мне было ни капельки не стыдно. Сойка – она словно лучик в моем беспросветном горе. Я подвинулся на тахте.

– Садись сюда…

И стал рассказывать ей все.

Ну, прорвало меня. Я говорил ей про Безлюдные Пространства, и как Серёжка превращался в самолет, и про Старика, и про Евгения Львовича… Всхлипывал и опять говорил. Сойка слушала и молчала. Понятливо так молчала и почти не шевелилась. Только белобрысый локон над плечом тихонько дергала иногда…

Я перестал говорить наконец, излил душу. И тогда испугался: Сойка может решить, что я морочу ей голову выдумками.

– Это все правда! Не хочешь – не верь…

– Я верю, Рома… – Она встала, оправила платьице и… пальцами тронула мою щеку. Видимо, с полосками слез.

– Рома, ты больше не плачь. Я сейчас пойду… Я постараюсь что-нибудь узнать про Серёжу. И как узнаю – сразу к тебе…

– Да, Сойка, да! Пожалуйста!..

Сойка ушла, а я лежал и думал: почему я такой дурак? Вспомнил девчонку из Заоблачного города, когда мама сказала про гостью, а о Сойке и мысли не появилось! А она… Ведь с ней, как и с Серёжкой, связана сказка нынешнего лета!

Конечно, Сойка – тихая, незаметная. Но бывает, что негромкая песенка в тыщу раз лучше нарядной и шумной музыки.

Песенка…

Сказка стала сильнее слез,И теперь ничего не страшно мне:Где-то взмыл над водой самолет,

Где-то грохнула цепь на брашпиле…

Входит в оранжевую от заката бухту длинный, с широкой палубой теплоход. Падает в гладкую воду якорь, тянет из клюза цепь (она гремит), и с палубы круто взлетает бело-голубой (а от зари еще и золотистый) самолет «L-5»…

Я все так отчетливо представил, что даже не удивился, когда увидел этот самолет в небе над тополями!

Вот здесь я хочу рассказать о самом большом чуде в этой истории. О самом важном.

Знакомый (до замирания сердца знакомый!) «L-5» шел невысоко, и полет его казался очень медленным. Возможно, что просто время затормозилось в моем сознании.

Далеко ли было до самолета? Не знаю. Он казался мне размером с голубя. Я видел его сквозь распахнутое окно. Решетка на балконе тоже была раскрыта, между мной и самолетом – ничего! Никакого препятствия.

Самолет лег на крыло и в момент поворота представился мне совсем неподвижным.

Я рванулся к нему всей душой! Протянул руки! Примагнитил его к себе! Взглядом! Как когда-то, в полетах, притягивал к себе Луну, и она, сделавшись маленькой – по законам линейного зрения, – оказывалась у меня в руках!

И по тем же законам (или по сказке? или по исступленному моему желанию?) летящий вдали самолет стал как игрушка, очутился у меня в ладонях…

Секунды три еще пропеллер его вертелся, потом замер.

И я замер. Только сердце ухало тяжело и с болью.

Я держал в руках модельку величиной с уличного сизаря (а может быть, с лесную птицу сойку?). Легонькую, сделанную из дюралевой фольги и тончайшей серебристой ткани. Лишь в передней части угадывалась тяжесть крошечного металлического двигателя.

Но я же знал, что это не модель! Это он!Настоящий!

Что же я наделал! Надо отпустить, пусть летит! Пусть опять станет большим и превратится в Серёжку…

Но как завести мотор? И улетит ли? А если улетит – вернется ли? Вдруг это расставание – уже навсегда?

«Серёжка, прости меня… Серёжка, что делать?»

И в этот момент вошла мама:

– Рома! Откуда эта модель? Какая чудесная… Девочка подарила, да?

– Да… девочка… – пробормотал я. Это была почти правда.

– Дай посмотреть…

– Нет! Не надо, она такая… очень хрупкая!

– Не бойся, я осторожно… А ты можешь уронить, у тебя руки дрожат…