Сказки народов СССР

Было у них два сына — старшего звали Тойво-неулыба. Хороший он был, работящий, только уж очень хмурый. Никогда не засмеётся, никогда не запоёт, одно знает — трубку курит, пыхтит. Рыбу на озере ловит — молчит, сосну в лесу рубит — молчит, лыжи мастерит — молчит. Вот он какой был, Тойво-неулыба!

А младшего звали Матти-весельчак. Хороший он был парень. Работает — песни поёт, разговаривает — весело смеётся. Умел и на кантеле^[37] играть. Как начнёт струны перебирать, как заиграет плясовую — никто на месте не устоит, сами собой ноги в пляс идут. Вот он какой был, Матти-весельчак!

Поехал раз Тойво-неулыба в лес по дрова. Отвёл сани в сторону, закурил трубочку, выбрал сосну хорошую и давай рубить. Пошёл по лесу стук да треск.

А возле той сосны медвежья берлога была.

Проснулся хозяин-медведь.

— Это кто стучит, мне спать не даёт?

Вылез из берлоги, глядит — парень сосну рубит, щепки из-под топора во все стороны летят.

Ух, рассердился медведь!

— Ты зачем в моём лесу стучишь, спать мне не даешь? Зачем куришь-дымишь? Убирайся вон!

Да как хватит Тойву лапой, — у того только куртка затрещала.

Выронил Тойво топор, покатился по снегу, перекувыркнулся да прямо в сани и свалился. Испугалась лошадь, дёрнула, и понеслись сани по сугробам, по пням, по полям, да и вывезли Тойву из лесу. Вот оно как было.

Приехал Тойво-неулыба домой — ни дров, ни топора, куртка разорвана и сам еле жив. Ну, да что поделаешь! Дрова-то нужны — печку топить нечем.

Вот поехал в лес Матти-весельчак. Взял топор да кантеле. Едет — играет и песню поёт.

Приезжает Матти-весельчак в лес и видит — стоит сосна, с одного боку надрублена, а рядом на снегу топор лежит.

«Эге, да здесь Тойво рубил!»

Отвёл сани в сторонку, поднял топор, собрался сосну рубить, да раздумал:

«Дай-ка сначала на кантеле поиграю — веселей работа пойдёт!»

Вот он какой был, Матти-весельчак!

Сел на пенёк, да и заиграл. Пошёл по лесу звон. Проснулся хозяин-медведь.

Вылез из берлоги, видит — парень на кантеле играет шапка на затылке, щёки румяные, глаза весёлые, сам песню поёт.

Запросились у медведя ноги в пляс. Заплясал медведь, затопал, заревел:

— Ух, ух, ух, ух!

Перестал Матти играть на кантеле. Перевёл медведь дух и говорит:

— Эй, парень, научи меня на кантеле играть. Вот бы у меня медвежата мои заплясали!

— Можно, — говорит Матти-весельчак, — отчего не научить!

Сунул медведю кантеле в лапы. А у медведя лапы толстые, бьёт он по струнам, ох, как худо играет!

— Нет, — говорит Матти, — плохо ты играешь. Надо тебе лапы тоньше сделать.

Повёл он медведя к толстой ели, расщепил её топором и в щель клин вставил:

— Ну-ка, хозяин, сунь лапы в щель да держи, пока я не разрешу вынуть.

Сунул медведь лапы в щель, а Матти по клину как стукнет! Вылетел клин — медведю лапы-то и прищемило. Заревел медведь, а Матти смеётся:

— Терпи, терпи, пока лапы тоньше не станут.

— Не хочу играть! — ревёт медведь. — Ну тебя с кантеле твоим, отпусти ты меня домой!

— А будешь людей пугать? Будешь из лесу гнать?

— Не буду, — ревёт медведь, — только отпусти!

Загнал Матти клин в щель, вытащил медведь лапы и скорей в берлогу свою забрался.

А Матти-весельчак нагрузил полные сани сосновых дров, взял в руки кантеле и поехал из лесу. Едет и песню поёт. Вот он какой, Матти-весельчак!

Стали с тех пор люди без опаски в лес за дровами ездить.

ШАХ-ПЕТУХ

В одном курятнике жил-был петух.

Ходит петух по двору, ходит, по всем сторонам оглядывается, за порядком смотрит и важничает.

Вскочил петух на высокий забор и кричит:

— Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку! Я шах-петух, падишах-петух и хан-петух, султан-петух!

Курочки мои миленькие, чёрненькие, беленькие, пёстренькие, золотенькие, кто на свете красивей всех? Кто на свете храбрее всех?

Сбежались все курочки — чернушки, пеструшки, серенькие, беленькие, золотенькие, — обступили своего шаха, великого падишаха, своего светлого хана, могучего султана и запели:

— Ку-да, ку-да, ясный хан, ку-да, ку-да, дивный султан, ку-да, ку-да, светлый шах, ку-да, ку-да, ку-да, пресветлый падишах, кому-нибудь с тобой равняться! Нет никого на свете храбрее тебя, нет никого на свете умнее тебя, нет никого на свете красивей тебя.

— Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку! — запел ещё громче петух. — У кого на свете голос громче львиного? У кого ноги могучие, у кого платье пёстрое?

— У тебя, наш шах, платье пёстрое, у тебя, падишах, ноги крепкие, у тебя, султан, голос громче львиного, — запели куры.

Петух надулся от важности, поднял свой высокий гребень и запел изо всех сил:

— Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку! Ближе ко мне подходите да громче мне скажите: у кого на голове корона выше всех?

Подошли курочки к самому забору, низко кланяясь важному петуху, запели:

— У тебя на голове корона, как жар, блестит. Ты наш единый шах, ты наш единственный падишах!

А толстый повар подкрался к забору и схватил петуха.

— Ку-ка-ре-ку! Ай, горе! Ай, беда!

— Куд-ку-да, ку-да-ку-да? — закричали куры. Поймал повар могучего падишаха за правую ногу, зарезал повар великого шаха острым ножом, ощипал повар со светлого хана пёстрое платье, сварил повар из непобедимого султана вкусный суп.

А люди едят да похваливают: