Сказки Рускалы. Царица Василиса (СИ)

Увлеклась и не заметила, как дело к вечеру потянулось. На терема Кощеевы ползли сумерки, увлекая за собой холодный ветер. Дома довольные прислужники топили печи. Разговоры сделались тише. Веста торопливо вела меня переодеваться в опочивальню, не уставая припоминать испачканное платье и прилипшую к сапогам грязь.

—  Царь-батюшка за тобой послал сразу после обеда. Я ж не знала, что в конюшни пойдешь. Ищу-ищу. Наверное, сердится уже государь.

—  Ничего, — отмахнулась я, — у него там есть чем заняться. Девицу какую прислали — дня не хватит налюбоваться.

— Что ты, матушка Василиса!— Веста распахнула передо мной дверь спальни.— Да Кощей, кроме тебя, и не видит никого! Чуть имя твое услышит, расцветает, словно жарок по весне.

—  Складно говоришь, — переступая порог просторной комнаты, я покосилась на довольную девицу, — да только время покажет, как оно на самом деле.

—  Одежу, матушка, я в сундуки сложила. Выбирай. И поспеши к ужину.

Спешить к ужину, куда наверняка заявится гостья, совсем не хотелось. Неторопливо перебирая наряды, все думала как себя сдержать. Головой понимала — нельзя Кощею ее прочь гнать, нарушать царское слово, а сердце от ревности плачет. Не пойду в трапезную. Кислую рожу не покажу, а другой сейчас и нет.

Вечер торопливо перерождался в ночь. Забравшись на высокую кровать, погрузилась в теплые объятья пухового одеяла. Огонь в печи трещал все реже, меняя резвый танец на теплый покой. Сквозь сон слышала, как заходила Веста. Девушка гасила свечи и что-то бурчала насчет моей непременной голодной смерти.

Сновидения сбивались в кучу, то и дело прерывая хилую дремоту. Измучив себя и перину, окончательно оставила надежду на крепкий сон. За окном в свете дворовых факелов холодными искрами сверкал первый снег. Диво. Не бывало на землях Рускальских холодов так рано, а в царстве Кощея снег валит в начале осени. С детства любила зиму за сугробы мягкие, за морозы трескучие. Растопишь печь, руки подставишь, и так хорошо делается. Волшебное время. Всегда мало зимы было, слишком скоро капель петь начинала. Народ теплу рад, солнышку носы подставляет, веснушки на лицах расцветают, а мне тоска по стуже.

Завернувшись поверх рубахи в тяжелое одеяло, отыскала за печкой валенки. Сна все равно не дождусь, так хоть душу успокою — посмотрю на первый снег.

Во дворе, освещенном не одной дюжиной трескучих факелов, царила волшебная ночь. Тишина с ароматом молодой зимы игриво защекотала ноздри. На припорошенном снегом крыльце, скрестив ноги, удобно устроился Кощей.

—  Не спится, Василиса Дивляновна? — колдун обмахнул припорошенную ступеньку, предлагая сесть рядом.

—  На новом месте тяжело уснуть, — сильнее укутавшись в одеяло, приняла приглашение жениха.

—  Тяжело спать, если душа не на месте. А уж новое оно или старое — дело второе. Не мил тебе дом мой, или я не мил стал? — колючий взгляд Кощея угодил прямо в сердце.

—  И дом мил, и ты, — смущаясь собственных слов, смотрела под ноги, — только не такой нашу жизнь представляла.

—  Прости, голубушка, — суженный тяжело вздохнул, — но таков есть. В затворниках и так задержался. Обрек народ на три столетия сна. Тяжко привыкать к новым укладам будет. Как ни верти, а с Рускалой царству Кощееву придется локтями толкаться. Если не готова меня царем принять, сама царицею стать — пойму.

—  Поймешь и отпустишь, — обида взяла за душу, — а сам, вон, на девице Первоградской женишься. Заживете

—  ух! Она, поди, лучше меня с чином справится — не сельская девка.

—  Так в ней дело? — колдун удивленно поднял брови.

—  Хоть бы и в ней, — буркнула я.

—  Вот я дурак старый! — Кощей с чувством хлопнул ладонью по лбу. — Да и ты хороша, душа моя Василиса. Зачем Тишку поддержала, зачем сказала, что оставить девицу надобно?

—  А как не поддержать было? Думать теперь надо не только о себе. Кто тебя уважать станет, если слова сдержать не можешь? Назначил дань — будь добр принимай. Иначе баламут какой-то, а не Кощей Бессмертный.

—  Хорошей царицей будешь. — на лице жениха заиграла довольная улыбка. — Не переживай, душа моя, как только облетит свет новость о нашем супружестве, стану с Гороха дань золотом брать. Только надо решить, как быть с девицей этой. Можно, конечно, вернуть в Первоград, обождав немного. Мол, ваша невеста чудо как хороша, но сердцу не прикажешь. Да только есть одна заковырка...

—  Рассказывай, — почуяв, как в холодном воздухе запахло тайной, я поежилась.

—  Не Рускальским духом от девки пахнет. Что Горох удумал — не ведаю, но подослал ко мне как есть непростую невесту. Надо выведать, кто такая.

Вот это поворот на нашем тракте! Да если бы не Кощей, кормить Гороху землю потрохами! Колдун Рускалу от самозванца избавил, надежу-царя из темниц достал, на трон обратно усадил, только разве корону заботливо не поправил на макушке. А теперь, когда в столице зашумели — Бессмертный на место вернулся, царствовать будет — он решил свинью под порогом оставить? Хорош самодержец, и благодарность под стать.

***