Сказочное предложение

– Сначала мне было так приятно почувствовать чью-то заботу. Криста обращала на меня внимание, хвалила. Мне и в голову тогда не приходило, что другие матери не загорают топлес перед своими сыновьями-подростками, не просят их намазать спину маслом для загара.

У Флоры все сжалось внутри. Она приложила ладонь ко рту:

– Алекс!

– Мачеха начала приходить в мою комнату поболтать перед сном, когда я уже лежал в постели. Она гладила меня по волосам и плечам. – Его голос дрогнул. – Во мне бушевали гормоны. Эта прекрасная, желанная женщина трогала меня, и я ее хотел. Я жаждал ее прикосновений. И в то же время она вызывала у меня отвращение – ведь это жена моего отца! А тут еще ты…

– Я? – Флора не замечала стекающих по ее щекам слез, пока ее голос не оборвался всхлипом. Она плакала по маленькому мальчику, отвергнутому отцом и преданному на пороге взросления теми, кому доверял.

– В то лето я в тебя влюбился. Но как я мог посметь прикоснуться к тебе, когда по ночам… я не отвергал свою мачеху… я лежал и ждал ее прихода и был не в силах сказать ей «нет».

– Ты был всего лишь ребенком!

– Мне было уже семнадцать. Я знал, что делал. Понимал, что это ужасно неправильно. Но не останавливал ее, позволял ей входить в свою комнату, пускал ее в свою постель и… мы не просто вместе лежали в одной кровати…

Флора сглотнула и прижала руки к животу, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Та женщина с мягким голосом и звонким смехом… Неужели Алекс спал с ней? И все же именно это все объясняло: и то, каким вдруг отстраненным он стал, каким взглядом смотрел на Флору – словно что-то мучило его, и то, с какой собственнической улыбкой Криста сжимала его плечи.

«Какой же я была слепой!» – мысленно упрекнула себя Флора и спросила, стараясь, чтобы голос звучал ровно:

– А что случилось потом?

– К концу лета мачеха совсем утратила осторожность, что тревожило меня. Одно дело – заниматься этим ночью, в темноте. Словно во сне, понарошку. Скоро я должен был вернуться в интернат, и все это наваждение осталось бы позади. Но Криста начала обнимать меня за плечи в присутствии других людей, приставать ко мне уже вне моей спальни. Она хотела заниматься со мной любовью и в бассейне, и на кухне. Чем больше я сопротивлялся, тем настойчивее она себя вела. Я был для нее лишь игрушкой. Она решала за нас обоих и вела себя все менее осмотрительно. Однажды отец вернулся домой раньше времени и застал нас. Думаю, рано или поздно это все равно бы случилось.

– И он обвинил во всем тебя, – произнесла Флора, вспомнив Алекса, стоящего перед ней с бледным лицом, с сумкой, в которую покидал свои пожитки, и твердо решившего найти свой путь в жизни.

– Отец сказал, что я пачкаю в грязи все, к чему прикасаюсь.

– Это неправда! – запротестовала Флора, но Алекс покачал головой.

– Моя мать умерла, потому что не могла меня любить. Отец ненавидит меня. Моя мачеха… Во мне есть что-то гнилое…

– Нет! – Флора встала на колени на постели и обняла Алекса. – Я люблю тебя, мои родители обожают тебя. Господи, даже Минерва по-своему тебя любит…

Но он не слышал ее: голос его звучал слабо, лицо было бледным, словно выточенным из мрамора.

– Ты тогда смотрела на меня с такой надеждой, словно чего-то ждала. Но мне нечего было дать тебе – все забрала Криста, словно какой-то демон-суккуб, отнимая у меня по кусочку от моей души каждый раз, когда мы с ней занимались сексом. Целуясь с теми девчонками на катке и встречаясь с женщинами сейчас, я не чувствую ничего. Я не могу испытывать любовь. Именно поэтому я предупредил, чтобы ты держалась от меня подальше. Во мне не осталось способности любить.

Флора начала покрывать поцелуями глаза, щеки, подбородок Алекса.

– Это не так. Я знаю, – шептала она, прижимаясь губами к его холодным губам.

Алекс сначала молчал, а затем вдруг из его груди вырвались рыдания, и он начал целовать Флору в ответ: жадно, так, словно тонул, а она была глотком свежего воздуха. Они крепко сжимали друг друга в объятиях, и Флора уже не могла точно сказать, кто кого спасает: она Алекса, или он ее. Да и какая разница!

Алекс сразу почувствовал, что Флора проснулась. Она не пошевелилась, не заговорила, но он понял: она уже не спит. Всю ночь он смотрел на нее, охраняя ее сон, словно верный рыцарь. А теперь ее медленное глубокое дыхание участилось, тело напряглось. Наверное, она сейчас думает о том, что случится с ними при свете дня, что принесет им реальность после ночи страстных ласк, откровений, излияний чувств.

Алексу тоже хотелось бы это знать. Он понимал, как должен поступить, но как же хотелось, чтобы все было по-другому!

– Будешь допивать теплое шампанское или сварить тебе кофе?

– М-м-м… – Флора села в постели, откинула с лица длинные кудри, потерла глаза, словно маленькая девочка и удивленно взглянула на Алекса. Тот уже встал, привел себя в порядок. На нем были его футболка и штаны от спортивного костюма. – Про шампанское – ты это всерьез?