Сказы о древних курганах

О жизни Н. М. Мартьянова и его музейной деятельности написано немало. Менее известна его роль в изучении древней истории края. А между тем Минусинский музей еще при жизни его создателя стал крупнейшей сокровищницей древностей Сибири. Большинство средств тратилось на приобретение археологических коллекций, хотя, по собственному признанию Мартьянова, археология его по началу не интересовала, склонности к истории от природы он не имел. Что же столь резко изменило его отношение? Возможно лишь одно объяснение: Минусинский край, страна курганов. Получая от крестьян древние вещи, часто попадавшиеся в почвенном слое при запашке полей, Н. М. Мартьянов постепенно понял, какой увлекательный мир древностей его окружает, заинтересовался археологией и способствовал ее развитию в Сибири. Это как раз и обусловило научную славу музея. Н. М. Мартьянов понимал, что как бы эффектно не выглядели коллекции из случайно найденных вещей, они менее ценны, чем добытые в ходе раскопок. После долгих хлопот музей получил право вести раскопки. Но средств на это, а также на приобретение экспонатов не было. Археологическая комиссия щедро давала деньги сотрудникам Минусинского музея на исследование Сибири, но требовала полной сдачи добытых вещей в Петербург или Москву. Подобное положение было исправлено лишь после революции. Мартьяновский музей был и научным учреждением. В те годы успех любого музея зависел от наличия поблизости ряда научных обществ. Минусинский музей, расположенный в глубине Сибири, был лишен этого, поэтому его прогремевшую славу часто объясняют личными качествами самого Мартьянова. Эта мысль выражена в письмах его друга и соратника Д. А. Клеменца. «Музей, — писал Д. А. Клеменц, обращаясь к Н. М. Мартьянову, — навсегда останется яркой светлой точкой среди серенькой жизни Сибири, явлением, значение которого достаточно может оценить только будущее. Не хитро сгромоздить на большие деньги и Томский Университет и Маньчжурскую дорогу — другое дело воззвать к жизни бесплодные дебри. Я не думаю, чтобы я преувеличивал значение Ваших трудов, хотя не претендую на беспристрастие»^{17}

. В другом письме, к Г. Н. Потанину, Клемепц отмечал: «…Мартьяновых, сами знаете, не много на свете…»^{18}

Но более четко Д. А. Клеменц высказался в письме к председателю Московского археологического общества графине Уваровой: «Всех соблазнил здесь успех Минусинского музея. Ему подражают, но подражают плохо. Главное чего нет — это человека беззаветно преданного делу как Мартьянов. Все они начинают дело, за исключением енисейцев, с постройки домов и на это тратят большие средства, которые пошли бы на собрание материала. Не так легко собирать материал, Мартьянов и тот должен был искать материал повсюду. Скажем без всякого хвастовства, что его делу немало помогли и такие обитатели Минусинска, как Ваш покорный слуга…, дело в том, что душой минусинского начинания был человек, служащий не своим симпатиям и антипатиям, а делу! Дело местных музеев может принести пользу в том случае, когда лица авторитетные и компетентные в науке помогут им, вложат в них часть того священного огня, который обугливает их»^{19}

.

Н. М. Мартьянов объединил вокруг себя, местную интеллигенцию, прежде всего ссыльных, обогатил их жизнь научными интересами, привлекая их труд и знания для благородного дела. Он и окружавшие его археологи-любители установили тесные связи с географическими и археологическими научными учреждениями, а также зарубежными учеными и обществами. При Н. М. Мартьянове были составлены каталог и атлас древностей музея, первая археологическая карта, описаны сосуды из раскопок близ Минусинска и каменные изваяния музея. Поступавшие на хранение вещи не только регистрировались, но и классифицировались, особо интересные экспонаты посылались для определения видным археологам, этнографам, антропологам.

Н. М. Мартьянов сам археологических работ не проводил, но мог дать ценный совет. «Мое введение и каталог, — отмечал Д. А. Клеменц, — не увидели бы света, если бы не настояние Мартьянова». Д. А. Клеменц был крупным ученым, но он очень охотно принимал и ценил помощь, которую ему оказывал Мартьянов. В одном из писем к своему наставнику Клеменц писал: «Мне даже неловко, непривычно начинать работу без Ваших указаний…»^{20}

Безусловно, за успехами музея стоит неуемная собирательская энергия Мартьянова, его любовь к Сибири. В письме к Г. П. Потанину он признавался: «Теперь Сибирь моя дорогая родина. Я стремился к ней еще тогда, когда только начал сознательно собирать свою коллекцию. В Сибири, даже по пути в Минусинск, я нашел друзей, в Сибири мне дали возможность осуществить идею о местном музее и устроить его в таком виде, о каком я мечтал чуть ли не с детства. Для Сибири я посвящу все свое свободное время, оставшееся от трудов, для научного вклада и буду вознагражден, коли собранные мной материалы послужат на пользу этой прекрасной страны, хотя бы и в далеком будущем»^{21}.