Скелет из пробирки

– Вообще говоря, бедной Любе просто не повезло. Мария Григорьевна была очень недовольна младшей дочерью. Та не пошла в науку, занялась торговлей, открыла секс-шоп. На взгляд матери, Люба оказалась просто дурочкой, а после смерти Игоря вообще стала заговариваться. Сначала ударилась в мистику. Связалась с такими же ненормальными, как сама, ходила на какие-то сборища, занималась вызовом духов. Мария Григорьевна только головой качала, слушая, как дочь на полном серьезе вещает:

– К нам приходил Наполеон, велел быть осторожными, двадцать второго августа грядет конец света!

Но потом, слава богу, Люба слегка поостыла, забросила спиритизм, увлеклась Интернетом, просиживала ночи в сети, утром, невыспавшаяся, но воодушевленная, рассказывала матери о своих новых знакомых. Мария Григорьевна делала вид, что ей интересно. В разговорах чаще всего мелькали имя и фамилия Вики Виноградовой. Скоро Боярской стало казаться, что она знает Виноградову лично. Впрочем, Вика нравилась Марии Григорьевне. Похоже, она была целеустремленной и могла в положительную сторону повлиять на ее более чем неразумную дочь. Но потом Люба загрустила – Вика уехала в Лондон.

Еще через некоторое время Люба стала дерганой, принялась говорить о скорой смерти, вновь начала бегать к медиуму и вертеть блюдечко. События шли по нарастающей. Люба простудилась, попробовала лечиться закаливанием, кашляла…

Однажды она вернулась из города бледная до синевы.

– Дух Игоря сказал, что меня убьют!

– Иди ляг в кровать, – велела Мария Григорьевна.

– Убьют! Из-за бумажки! Он, Треш, деньги и бумага… Вид у Любы был совершенно безумный, и Мария Григорьевна решила показать дочь при первой возможности психиатру.

– Выпей новопассит, – велела она Любе. Но та заперлась в спальне, потом выбежала на улицу, вернулась поздно, потная и растрепанная.

– Ты где была? – налетела на нее мать.

– Ходила по магазинам, раскладывала письма с просьбой о помощи, пусть меня спасут! – заявила Люба. – Кто-нибудь прочитает, придет сюда!

Мария Григорьевна испугалась: дело плохо, похоже, дочь сошла с ума. Но тут вдруг Люба встала, вытянула руки и с совершенно безумным лицом чужим голосом забасила:

– Здесь бумаги, там, туда, влево, в часах…

Покачиваясь, словно пьяная, Люба подошла к большим настенным часам, схватила гирю, остановила ее, развинтила и вытащила пару листков бумаги, потом села прямо на пол и уже своим голосом сообщила:

– Вот, дух Игоря на сеансе объяснил, где лежит! Сказал, беречь как зеницу ока!

Мария Григорьевна взяла листочки и чуть не закричала. Один из них – список тел, отправленных в крематорий, другой содержал адреса Листова Вениамина Михайловича и Львовой Лианы Аракеловны.

– Это кто такие? – спросила Томочка.

– Они их тоже убили! – закричала я. – Листов-то небось узнал Лиззи!

– Нет, – ответил Олег, – Вениамин Михайлович начал курс инъекций, и проводила их на самом деле Мария Григорьевна. Листов не стал ей рассказывать о своей биографии, уколы внутримышечные, он рубашку не снимал, номера на руке у него Боярская не видела. Но потом в комнату где-то на пятой или шестой процедуре вошел Валерий, и Листов мигом узнал в нем одного из своих мучителей.

Еле сдерживаясь, он спросил у Марии Григорьевны:

– Кто это?

– Великий ученый, придумавший лекарство, которое должно спасти вам жизнь, – ответила та.

– А он никогда не работал в лагере Горнгольц?

– Господи, откуда вам известно про это жуткое место? – воскликнула Мария Григорьевна.

Вениамин Михайлович закатал рукав рубашки.

– Я был заключенным и чудом спасся, Валерий страшно похож на одного из бесчеловечных убийц, вы хорошо его знаете?

Вот это был шок! Сами понимаете, что Мария Григорьевна мигом принялась разубеждать Листова, а когда тот пришел на следующий укол, в пробирке уже было не лекарство, а хитрый яд, который должен был убить Вениамина Михайловича через сутки после введения. Но Листов успел уже съездить к Лиане Аракеловне и рассказать о своих подозрениях.

Лиана в гневе выгоняет Листова, она справедливо считает Боярского своим исцелителем и чуть ли не молится на него.

Смерть Листова не вызывает ни у кого сомнений, рак в последней стадии обычно убивает человека. Но Лиана Аракеловна все-таки едет к Боярскому и говорит:

– Вениамин Михайлович рассказал мне перед смертью дикую вещь.

Валерий с недрогнувшим лицом объяснил:

– Очевидно, метастазы затронули мозг, жаль, конечно, человека, но мы пока даже не всем можем помочь!

Успокоенная Лиана Аракеловна едет домой и умирает на следующий день от отека легких. Яд был в чае, которым Валерий любезно потчевал гостью.

Каким образом Игорь разнюхал про Листова и Лиану Аракеловну, отчего вдруг Люба, словно сомнамбула, пошла к часам, Мария Григорьевна не понимала, но ей стало ясно: от младшей дочери следует немедленно избавиться, та совсем лишилась разума То пишет какие-то письма с просьбой о помощи и разбрасывает их по магазинам, а сейчас трясет листками, вынутыми из часов, и требует:

– Ну-ка, объясни, мама, что это?