Скелет в семейном альбоме

– С дочкой Полюцкого все в порядке, она жива-здорова, семейных бриллиантов не лишилась?

– Дочь Александра Федоровича в шоке – любимый человек внезапно исчез, да еще при таких странных обстоятельствах.

– Ну что же, поговорим об обстоятельствах. Мне свое мнение рассказать или официальную версию? Официальная версия такова: хрен его знает, куда он делся! В разбойном нападении то ли принимал участие, то ли нет. Если Машковцов появится, то к нему у следствия будет много вопросов, а пока его нет, то и спрашивать некого. Мы хотели объявить Машковцова в розыск, как подозреваемого в нападении на Желомкину, но прокурор города с нами даже разговаривать не стал. Он считает, что нет никаких прямых доказательств, указывающих на соучастие Машковцова в разбое и убийствах.

– Есть такой известный поэт, Виктор Октябрев. Не слышал?

– Поэзия – не моя стезя. Кроме поэтов, которых изучали в школе, больше ни одного не знаю.

– Ты сам себе противоречишь, Андрей Николаевич! – повеселел Ковалик. – Кто меня уверял, что знает наизусть чуть ли не все песни Шандрикова?[8]

Кто на Новый год морщился при его упоминании?

– Какой, к черту, Шандриков – поэт? Он – автор слов к своим песням. «И так всю жизнь, с похмелья – как впотьмах!» Конечно же, гениальная строфа, но это не поэзия.

– А что это, проза, что ли? – возмутился Ковалик. – Ты Высоцкого за поэта считаешь? Он ведь по большому счету кроме текстов своих песен больше ничего не написал.

– Согласен. Высоцкий – поэт, Шандриков – поэт, а Октябрев-то кто такой? Что он написал?

– Несколько песен на его стихи исполнял Машковцов.

– Ну и что с того? – пожал я плечами. – Пел Машковцов его баллады, и в чем суть?

– Октябрев – это творческий псевдоним Воловского.

– Какого Воловского? Прокурора города?! Мать его, в каком культурном пространстве я живу! – От избытка чувств я сделал руками несколько бессмысленных пассов перед собой. – Наш прокурор пишет стихи для бардовских песен? Обалдеть! Он же черствый, как сухарь. Какой из него поэт?

– Включим видеомагнитофон, послушаешь одну песню на его стихи.

Довольный произведенным эффектом, Ковалик озорно подмигнул мне: «Вот так-то!», разлил по рюмкам коньяк, предложил выпить.

– «Как причудливо тасуется колода!» – процитировал я булгаковского Воланда. – Прокурор города пишет стихи, адвокат Машковцов поет, потом он исчезает, и наступает бардак. Дочка директора завода лишилась любовника, в семье адвоката исчез кормилец, и никто не хочет его искать… Теперь понятно, почему Виктор Константинович отказался объявлять Машковцова в розыск. Воловский сам свои песни не исполняет? Что-то я не представляю его с гитарой в руках.

– Виктор Константинович начисто лишен вокальных данных. Чувство ритма у него есть, а голосовые связки слабые. Если Воловский запоет, то его никто не услышит.

– Наш прокурор участвовал в ваших фестивалях?

– Воловскому должность не позволяет присутствовать на неформальных мероприятиях. Он поэт-затворник. Тайный поэт. Я надеюсь, тебе не надо разъяснять, что о творчестве Воловского не должен узнать ни один человек на свете? Виктор Константинович очень болезненно воспримет огласку своего хобби.

– Плескать бензин в огонь – развлечение не по мне. У меня с Воловским в последнее время прохладные отношения, так что портить их до конца я не намерен.

– Андрей Николаевич, что за странное упоминание о твоих отношениях с прокурором? Если бы я не был уверен в твоей порядочности, я бы никогда не начал этот разговор.

– Евгений Викторович, я умею хранить чужие тайны. Какие бы у меня ни складывались отношения с Воловским, о его тайной жизни от меня никто не узнает. Будем считать, что ваш приятель поэт Октябрев – это один человек, а надзирающий за мной прокурор – другой.

– Посмотрим видео? – предложил Ковалик.

– Обязательно! Любительское видео – это зеркало нашей жизни.

Ковалик вставил в видеомагнитофон кассету, сел рядом со мной и стал комментировать происходящее.

Вначале оператор видеозаписи снял панораму летнего берега реки, палаточный лагерь, стоянку автотранспорта на поляне. Потом пошли отрывочные съемки участников бардовского фестиваля. Кроме Ковалика и Машковцова, которого я видел на фотографии, ни одного знакомого лица не промелькнуло. Все-таки барды – замкнутый круг, посторонних в свое общество не допускают.

– Фестиваль состоялся в августе прошлого года, – пояснил Евгений Викторович. – Участников и гостей было человек восемьдесят. Гости – все наши друзья, никого лишнего на фестивале не было.

– К чему такая секретность? – спросил я.

– Бардовский фестиваль – это праздник души. На празднике принято выпивать. Представь, какой-нибудь уважаемый человек напьется до бесчувствия, упадет у палатки, а тут посторонние болтуны ходят. Некрасиво получится, слухи разные поползут. А так, когда все свои, напился – и спи, пока не протрезвеешь. Друзья сунут под голову рюкзак, и отдыхай, смотри сладкие сны.

– Откуда на фестивале видеокамера? С первого кадра понятно, что аппаратура классная, не то что у нас в управлении.