Скоро полночь

Скорее всего, английская потрепанная рота, а то и сводное подразделение разгромленной бригады, оставшееся в глубоком тылу противника, вышло к полотну дороги и село в засаду. Грамотное решение, нужно признать. Пешком до рубежей, где свои войска могли занять оборону, шлепать и шлепать. Может, три дня, а может, и неделю. По вражеской территории, где рыскают конные дозоры буров. А если захватить поезд, можно с относительным комфортом, а главное — быстро добраться до прифронтовой полосы. Дальше — что бог пошлет, но все равно это лучше, чем несколько сот километров плестись пешком, голодая, бросая по пути ослабевших, больных и раненых.

Сам Басманов, оказавшись в подобном положении, поступил бы именно так.

Оттого и путь они не взорвали, и стреляют с осторожностью, боясь повредить паровоз.

Игнат Борисович вел своих людей в рост, сильно забирая вправо, чтобы выйти прямо в тыл нападающим. Офицеры не считали нужным даже пригибаться, не то чтобы ползти. Метров двести их никто не заметит. Темно, никакого тылового охранения верняком не выставлено, а если вдруг и да — без разницы. У дороги светлее, чем в поле, шума достаточно, чтобы звук шагов заглушить.

В любом случае Ненадо англичан за серьезного противника не считал. А уж деморализованных окруженцев — тем более. Нормальным, достойным себя противником он считал только немцев на Западном фронте, когда воевал с ними в составе Особой русской бригады в шестнадцатом году. Ни красные в Гражданскую, ни те мятежники, с которыми довелось разбираться в Москве князя Олега, на серьезных вояк не тянули.

В ста метрах от левого фланга обстреливающих поезд он приказал офицерам залечь.

Привстав на колени за холмиком, посчитал количество англичан. Да, человек сорок. И с той стороны насыпи, судя по напряженности огня, столько же.

Совсем далеко, на краю видимости, он различил сбатованных — особым образом связанных друг с другом поводьями нескольких лошадей, при нескольких коноводах. Там же — несколько одноколок, санитарных или транспортных.

Сочувствовать он никому не собирался, хотя и понимал тяжелое положение неприятеля.

В безоружных, пробирающихся по вельду к своим окруженцев он бы стрелять не стал. А эти ведь сами стреляют! Так что и думать не о чем.

Ни рота, ни взвод ему были не нужны. Из трех автоматов в спины, короткими очередями… И хватит!

…Уцелевших англичан, не успевших скрыться в темноте или ускакать верхом, с поднятыми руками согнали в свет прожекторного луча паровоза. Всего двадцать восемь человек, часть легко ранена. Тяжелых практически не было, офицеры стреляли как в тире, значит, в основном наповал. Ранения были больше от рикошетов и излетных пуль с дальних вагонов бурского поезда.

Басманов шел рядом с Ненадо, выбирая из шеренги пленных офицеров. Таковых оказалось всего трое, грязных, одетых в сильно потрепанную форму.

В это время со стороны чужого поезда появилось около десятка бородатых буров с винтовками, в длинных суконных плащах домашней выделки. Впереди шел мужчина, выглядевший поприличнее других, одетый почти по-европейски, в заломленной стетсоновской шляпе, френче и английских кавалерийских сапогах. Был он чисто выбрит, в руке держал на изготовку маузеровский пистолет с пристегнутым прикладом.

Где-то Басманов его видел. Кажется, фельдкорнет из окружения генерала Жубера.

Бур тоже узнал Басманова, козырнул по-военному, назвал себя. Ну да, Людвиг де Кемп, наверное, из немецких переселенцев второго поколения.

— Господин полковник, — с нескрываемым удивлением и одновременно облегчением спросил фельдкорнет, — какими судьбами? Вас послал нам сам бог.

— Не думаю, что непосредственно бог. Скорее всего, от его имени действовал президент Крюгер, пригласивший нас с полковником Сугориным на совещание в Преторию. Завтра утром. Мы успеваем?

Кемп ничего не ответил, поманил полковника в полумрак за паровозной будкой, накинул ремень кобуры на плечо.

Там Басманов протянул открытый портсигар буру, щелкнул зажигалкой, прикрывая огонек ладонями. Фельдкорнет с удовольствием затянулся, все ж таки русские папиросы, набитые смесью турецких и крымских табаков, были куда ароматнее и эффективнее местного горлодера.

— Мы вам очень благодарны, — повторил Кемп, — вы снова подтвердили свои великолепные боевые качества. У вас нет потерь?

— Конечно, нет, — словно это само собой разумелось, пожал плечами Басманов. Его офицеры вовремя успели снять шлемы с ноктовизорами и спрятать автоматы, хотя вряд ли сейчас кто-нибудь, кроме особо наблюдательных, специально на это дело ориентированных людей обратил бы внимание на такие детали. В ночной темноте и под дождем, не очень сильным, но плотным, обложным.

— Удачно. У нас есть и убитые, и раненые. Много людей открыто сидели на площадке паровоза и подножках вагонов. И вот… Но дело совсем не в этом. — Бур понизил голос. — В поезде едет сам президент Крюгер! Он, по счастью, не пострадал.