Скоро полночь

Прижимая плечом удачно взятого «языка» к обитой стеганой тканью внутренней стенке кареты, Лариса, по-прежнему упирая ему в бок ствол пистолета, свободной рукой ухитрилась достать пачку нормального «Данхилла» (к чему теперь маскироваться?), прикурила, щелкнув зажигалкой, заодно поднесла огонек поближе к лицу пленника. Рассмотрела, погасила огонек.

— Начнем? — спросила она после второй глубокой затяжки. Нервы, чай, и у нее не железные.

— Что?

— Вот дурака валять не надо, а? — попросила Лариса. — Свое положение ты понимаешь в полной мере. За участие в вооруженном ограблении в условиях военного положения у вас виселица полагается, как мне помнится. Затруднять королевское правосудие лишней работой мне не хочется. Это ведь правильно, если итог тот же самый?

— Не совсем. Есть обстоятельства…

— Так а я о чем? Давай, начинай излагать свои обстоятельства. Пока до подходящего обрыва доедем, вдруг у меня мнение успеет измениться?

Кирсанова Лариса до времени вызывать не хотела. Считала свою квалификацию вполне достаточной, чтобы раскрутить до смерти напуганного англичанина. Он только что потерял шестерых своих людей, ликвидированных стремительно, жестоко и почти бесшумно. Это не могло не подействовать.

В том, что «миледи» с тем же безразличием, с каким она застрелила «старину Болла», поступит и с ним самим, Роулз нисколько не сомневался. Игра пошла бескомпромиссная. И чтобы просто выжить в ней (не говоря о выигрыше), придется приложить все силы и изворотливость. Первым делом он назвал себя и свою должность. Надеялся, что это поможет.

До Первой мировой войны среди разведчиков «цивилизованных стран» (а другие просто не имели подобных структур) убивать друг друга было не принято. С коллегами договаривались, их перевербовывали, если получалось, высылали при наличии официального статуса или, как в случае с тем же полковником Редлем, позволяли по-хорошему застрелиться. Это потом нравы ожесточились.

Но Лариса-то была девушкой из иных времен, воспитанная на иных принципах, прошедшая вдобавок школу беспримерно жестокой с обеих сторон Гражданской войны.

— Сам по себе этот факт ничего не меняет. Даже хуже — представитель власти участвует в уличных ограблениях? Подрастратил казенные суммы и срочно старается их восполнить? Ненадежный способ, рискованный и опрометчивый. Никакой суд таких действий не оправдает. Тем более, вы напали на лиц, занимающих в обществе достаточно высокое положение. Нам ничего не стоит обратиться к таким персонам, которые смогут повлиять на следствие в нужном направлении. Ты наверняка заметил, где мы были перед тем, как нас остановили твои головорезы?

Роулз был раздавлен. На самом деле, если миледи не убьет его сейчас, а просто доставит в полицию, показаний ее с братом и кэбмена вкупе с фактическими доказательствами будет достаточно, чтобы на него надели кандалы. И совсем не факт, что начальство в Лондоне успеет вмешаться. Или — захочет, даже если ему удастся переправить телеграмму. Время, как правильно заметила леди Отэм, военное.

— Что я должен сделать для вас? — сглотнув слюну, спросил комиссар.

— Для начала — кое-что мне напишешь, а потом начнем говорить предметно…

Карета тем временем остановилась, достигнув подходящего, по мнению «Генри», места. Роулз непроизвольно вздохнул. Сейчас все и решится.

Лариса достала из ридикюля небольшой электрический фонарик, раз в десять меньше тех, что здесь использовались в армии и на железной дороге, блокнот и редкостную, совсем недавно вошедшую в обиход «самопишущую» ручку.

— Давай…

Лариса продиктовала текст. «Я, такой-то, подтверждаю согласие добровольно сотрудничать с миледи Отэм по вопросам, представляющим для нее интерес. Обязуюсь предоставлять все интересующие ее материалы, касающиеся деятельности моей лично и возглавляемой мною комиссии. Согласен получать постоянное вознаграждение в сумме двадцать пять фунтов стерлингов еженедельно, каковая сумма может быть увеличена по взаимной договоренности».

— Все. Дата, подпись.

Роулз глубоко вздохнул.

— Это ведь тоже в своем роде смертный приговор, разве что с отсрочкой…

— Все мы живем под таким приговором и лишь лелеем надежду, что отсрочка будет достаточно длительной. А если без шуток — выбора-то у тебя никакого. Ты мне нужен живым, если сработаемся — оба доживем до глубокой старости.

— Сто фунтов в месяц — не маловато за жизнь с петлей на шее? — спросил комиссар, постепенно успокаиваясь.

— Если сейчас умрешь, тебе и медный фартинг не понадобится. А заработаешь — добавлю, я не жадная. Пиши!

Многому Лариса научилась у друзей. В том числе — без особых изысков ломать противника. В таком же стиле ребята работали в Москве, что в двадцатом году с чекистами и самим Троцким, что в две тысячи пятом с бандитами и заговорщиками. Главное — в темпе, не дающем возможностей для долгих размышлений и поисков выхода, поставить клиента перед совершенно однозначным выбором, демонстрируя отсутствие эмоций и холодную решительность, не сдерживать себя никакими нормами и принципами.