Скорость тьмы

– Скоро вернется, – говорит Люсия, вытягивая ноги. – Дисциплина ему не понравится.

– Это из-за меня? – спрашиваю я.

– Это из-за того, что мир не во всем подстраивается под его прихоти, – говорит Том. – Готов спорить, что через пару недель он вернется как ни в чем не бывало.

– А ты его пустишь? – недобро спрашивает Люсия.

Том вновь пожимает плечами.

– Да, если будет хорошо себя вести. Люди меняются, Люсия.

– Иногда не в лучшую сторону.

Потом приходят Макс, Сюзан и Синди разом, и все говорят со мной. Я не видел их на турнире, но они все наблюдали мои бои. Мне неловко, что я их не заметил, но Макс поясняет:

– Мы пытались не попадаться тебе на глаза, чтобы не отвлекать. Перед поединком одного-двух человек достаточно. Можно подумать, нормальным людям тоже трудно сосредотачивать внимание. Я об этом не знал, думал, им хочется, чтобы вокруг всегда было много зрителей.

Но если информация, которую говорили обо мне, не до конца верна, возможно, и в информации о нормальных людях есть неточности.

Фехтую с Максом, затем с Синди, потом сижу рядом с Марджори, пока она не говорит, что ей пора. Помогаю отнести сумку в машину. Мне хотелось бы провести с ней больше времени, но я не знаю, как это устроить. Если бы я встретил девушку, как Марджори – девушку, которая мне нравится, – на турнире и она не знала бы, что я аутист, было бы легче позвать ее на ужин? Что сказала бы эта девушка? Что сказала бы Марджори, пригласи я ее? Она садится в машину, я стою рядом, сожалея, что не произнес этих слов – сейчас я уже ждал бы ответа. В голове звучит сердитый голос Эмми. Она не права, не верю, что Марджори интересуется лишь моим диагнозом, видит во мне возможный объект исследования. Но все же я не верю недостаточно, чтобы пригласить ее на ужин. Открываю рот, но слова не идут: тишина быстрее звука, быстрее мысли.

Марджори смотрит на меня, меня сковывает смущение.

– Спокойной ночи, – говорю я.

– Пока! – отвечает она. – До следующей недели.

Заводит мотор. Я отхожу.

Вернувшись во двор, сажусь рядом с Люсией.

– Если приглашаешь кого-то на ужин, – начинаю я, – а тот, кого ты приглашаешь, не хочет, можно ли понять это заранее, до того, как спросишь?

Люсия долго молчит – секунд сорок или чуть больше. Потом произносит:

– Если человек ведет себя дружелюбно, то не обидится, что его пригласили, но все равно может не захотеть. Ну или иметь другие планы. – Люсия делает паузу, потом добавляет: – А ты когда-нибудь приглашал на ужин, Лу?

– Нет, – говорю. – Разве что ребят с работы. Они как я. Это другое…

– Верно, – говорит она. – Ты хочешь кого-то позвать на свиданье?

– Думаю позвать Марджори… – тихо говорю я, помолчав. – Но не хочу ей докучать.

– Думаю, она не будет возражать, Лу, – говорит Люсия. – Не знаю, пойдет ли, но точно не рассердится, если спросишь.

Весь вечер дома и уже лежа в постели пытаюсь представить, как Марджори сидит за столом напротив меня и ест. Я видел такие сцены в кино. Пожалуй, я еще не готов пригласить.

* * *

В четверг утром выхожу из дома и смотрю на свою машину в дальнем углу парковки. Она выглядит странно. Все четыре шины растеклись по мостовой. Не понимаю. Я купил эти шины всего несколько месяцев назад. Я всегда проверяю давление на заправке, а заправлялся я три дня назад. Не понимаю, почему они спустились. Запасное колесо только одно, ножным насосом три шины быстро не накачаешь. Я опоздаю. Мистер Крэншоу рассердится. По спине уже течет пот.

– Что случилось, приятель? – Это полицейский Дэнни Брайс, который живет в нашем доме.

– Шины сдулись, – говорю я. – Не знаю почему. Проверял давление вчера.

Дэнни Брайс подходит ближе. Одет в форму, от него пахнет мятой и лимоном, а от форменной одежды – чистотой. Ботинки начищены до блеска. На груди металлическая табличка, на которой маленькими черными буквами написано: «Дэнни Брайс».

– Проткнули, – говорит он.

Тон у него серьезный, но не сердитый.

– Проткнули? – Я читал о подобных происшествиях, но со мной такое впервые. – Зачем?

– Хулиганство, – отвечает он, наклоняясь, чтобы рассмотреть шины. – Хулиганство и есть!

Оглядывает остальные машины. Я тоже. Шины нигде не спущены, кроме одного колеса на прицепе владельца нашего дома – оно давно спущено. Уже посерело от времени.

– Кроме твоей, все целы! Кого ты разозлил?

– Никого… Я же еще никого сегодня не видел. Но мистер Крэншоу точно разозлится, – говорю я. – Я опоздаю на работу.

– Расскажи ему, что случилось.

Я думаю, что мистер Крэншоу все равно рассердится, но вслух не говорю. Нельзя спорить с полицейским.

– Давай я сам позвоню, – предлагает он. – Они пришлют человека.

– Мне нужно на работу, – говорю я.

Я потею все больше и больше. Не знаю, что сделать сначала. Я не знаю расписания общественного транспорта, хотя знаю, где остановка. Нужно найти расписание. Нужно позвонить в офис, но сейчас там, наверное, еще никого нет.

– Надо заявить о хулиганстве, – настаивает Дэнни Брайс, лицо у него еще более серьезное. – Просто предупреди начальника, что задержишься.

Я не знаю внутреннего номера мистера Крэншоу. Если я позвоню, он, скорее всего, просто накричит на меня.

– Потом, – говорю я.