Скорость тьмы

– У меня был дядя, который мечтал стать писателем. Моя сестра – она много читает – сказала, что он очень плохо пишет. Очень-очень плохо. Он хорошо мастерил, но хотел писать.

– Вот, пожалуйста! – объявляет Привет-я-Сильвия и ставит на стол пиццы.

Я смотрю на нее. Она улыбается, но выглядит усталой, хоть еще нет семи.

– Спасибо! – говорю я.

Она торопливо отходит, махнув нам рукой.

– Что-то, что заставляет людей не отвлекаться, – говорит Бейли. – Интересоваться только нужными вещами.

– Отвлекаемость определяется сенсорной чувствительностью на каждом этапе восприятия. И уровнем сенсорной интеграции, – цитирует Эрик. – Я читал. Отчасти это врожденное. Это стало известно уже лет сорок-пятьдесят назад. В двадцатом веке информация стала общедоступной, появилась в книгах для родителей. Способность управлять вниманием формируется у зародыша в самом начале, затем она может нарушиться вследствие травм.

Мне на секунду становится дурно, будто моему мозгу прямо сейчас что-то угрожает, но я гоню от себя это чувство. Что бы ни послужило причиной моего аутизма, это в прошлом, которое я уже не в силах поменять. Сейчас важно думать не о себе, а о нашей проблеме.

Родители твердили, что мне повезло. Я родился в удачное время и в правильной стране. Воспитывался людьми с образованием и ресурсами, которые обеспечили хорошее лечение в раннем возрасте. Также повезло, что я родился до того, как появилось полное излечение, потому что, как утверждала мама, трудности дают возможность проявить силу характера.

Что сказали бы папа с мамой, будь это лечение доступно в моем детстве? Предпочли бы, чтобы я был здоровым или развивал силу характера? А если меня вылечили бы, лишился бы я силы? Или нашел бы другие трудности для развития?

На следующий вечер я все еще размышляю над этим, пока переодеваюсь и еду к Тому и Люсии на тренировку по фехтованию. Я знал, что среди аутистов встречаются гении, но, кажется, мы умеем что-то еще – что приносит прибыль. Большинство наших особенностей всегда преподносились нам как недостатки. Необщительность, слабые коммуникативные навыки, проблемы с управлением вниманием… Вновь и вновь возвращаюсь к этому. Трудно рассуждать с точки зрения здоровых людей, но складывается ощущение, что концентрация внимания для них в центре всего, как черная дыра в центре пространственно-временного водоворота. Также считается, что мы не способны к пониманию чужого сознания[5].

Я приехал рановато. Кроме меня, никто пока не припарковался у дома. Я ставлю машину аккуратно, чтобы за мной осталось как можно больше места. Иногда люди паркуются как попало, и тогда помещается меньше машин и меньше людей могут поставить автомобиль так, чтобы не перегораживать выезд. Можно приезжать заранее каждую неделю, однако это не очень честно по отношению к остальным.

В доме Том с Люсией над чем-то смеются. Когда я вхожу, они мне улыбаются, они довольны. Интересно, каково это, когда в доме постоянно находится человек, с которым можно посмеяться. Они не всегда смеются, но кажется, что счастливы чаще, чем несчастны.

– Как дела, Лу? – спрашивает Том.

Он каждый раз спрашивает. Нормальные люди всегда задают этот вопрос, даже когда знают, как у тебя дела.

– Хорошо, – говорю я.

Мне хочется поговорить с Люсией об устройстве мозга, но я не знаю, как вежливо начать разговор. Начинаю с другой темы:

– На прошлой неделе мне прокололи шины.

– О нет! – восклицает Люсия. – Какой ужас!

У нее меняется лицо, думаю, оно выражает сочувствие.

– На стоянке перед домом, – продолжаю я. – Я встал на обычном месте. Все четыре шины.

Том присвистывает.

– Дорого! – замечает он. – У вас много хулиганов в округе? Ты заявил в полицию?

На первый вопрос я не знаю ответа.

– Заявил, – отвечаю я на второй. – В нашем доме живет полицейский. Он помог.

– Хорошо! – говорит Том.

Не понимаю, что, по его мнению, хорошо: что полицейский живет в нашем доме, что он мне помог или что я заявил, но это, вероятно, неважно.

– Мистер Крэншоу рассердился, что я опоздал на работу, – продолжаю я.

– Он твой новый начальник? – уточняет Том.

– Да. Ему не нравится наш отдел. Не нравятся аутисты.

– Перестань, он просто… – начинает Люсия.

Том смотрит на нее, и она замолкает.

– Почему ему не нравятся аутисты? Как тебе кажется? – спрашивает Том.

Я расслабляюсь. С Томом почему-то легко разговаривать.

– Он говорит: нам не нужны вспомогательные меры, – объясняю я. – Говорит, это слишком дорого и нам не нужен спортивный зал и… другие вещи.

Я никогда раньше не упоминал про все эти вещи, которые делают наш офис гораздо приятней. Вдруг Том с Люсией согласятся с мистером Крэншоу?

– Это… – Люсия переглядывается с Томом. – Это ерунда! Неважно, что он думает; компания по закону обязана создавать комфортные условия для работы.

На эту тему сложно разговаривать, слишком страшно. Горло сжимается, голос чужой и механический:

– Обязана, если сотрудник поддерживает производительность на нужном уровне и… его диагноз попадает в определенную категорию…