Скорость тьмы

Я сижу за компьютером и пытаюсь просчитать логику соперника. Умение находить закономерности – мой талант. А вера в закономерности, то есть в их существование, очевидно, мое кредо. Моя неотъемлемая часть. Автор той статьи утверждал, что сущность человека определяется генетикой, воспитанием и средой.

В детстве я как-то нашел в библиотеке справочник по измерениям – от самых маленьких до самых больших. Я решил, что лучше книги на свете нет; я-в-детстве не понимал, почему другие дети предпочитают книги без определенной структуры – запутанные выдуманные истории о человеческих чувствах и желаниях. Почему читать про вымышленного мальчика, который вступает в придуманную футбольную команду, важнее, чем узнать, отчего морские звезды имеют форму звезды?

Я-взрослый считаю, что числовые закономерности важнее неясных закономерностей человеческих отношений. Песчинки реальны. Звезды реальны. Знание того, как они соотносятся друг с другом, дает ощущение тепла и надежности. Окружающих меня людей понять сложно – точнее, невозможно. Книжных персонажей тем более.

Я-взрослый считаю, что будь люди больше похожи на числа, их было бы легче понять. Но я уже понял, что люди отличаются от чисел. Если бы число шестнадцать было человеком, то его квадратный корень наверняка не всегда равнялся бы четырем. Люди – это люди, сложные и непостоянные, они относятся друг к другу по-разному день ото дня и даже час от часу. Я тоже не число. Для полицейского, расследующего дело о порче машины, я мистер Арриндейл, а для Дэнни я Лу, хоть Дэнни тоже является полицейским. Для Тома и Люсии я Лу-фехтовальщик, для мистера Алдрина – Лу-подчиненный, для Эмми – Лу-аутист из центра.

От этих мыслей кружится голова, ведь внутри я один и тот же человек, а не три, или четыре, или дюжина разных. Я все тот же Лу и когда прыгаю на батуте, и когда сижу в своем кабинете, и когда слушаю Эмми, и когда фехтую с Томом, и когда смотрю на Марджори, ощущая ту самую теплоту внутри. Чувства проплывают во мне, как свет и тень по поверхности земли, когда ветер гонит облака. Холмы остаются прежними и под солнцем, и в тени.

Когда-то я увидел закономерности в отснятых с интервалами фотографиях плывущих по небу облаков… они утолщались с одной стороны, а с другой – там, где начинались холмы, растворялись в воздухе.

Размышляю о закономерностях в нашей группе по фехтованию. По-моему, логично, что человек, разбивший лобовое стекло – кто бы он ни был, – знал, чье именно стекло хочет разбить и где найти свою жертву. Знал, где я буду, знал, какая из машин моя. Он, будто облако, сгустился, а затем растворился в воздухе над горным хребтом. Он преследует меня, будто туча.

Остаются те, кто знает, как выглядит моя машина и куда я езжу в среду вечером, – круг сужается. Все сходится к одному-единственному имени. Совершенно невозможному. Имени друга. Друг не разобьет лобовое стекло. И у этого человека нет причин сердиться на меня, даже если он зол на Тома и Люсию.

Не может быть, чтобы это был он! Я силен в анализе и все хорошо обдумал, однако в том, что касается человеческого поведения, я не доверяю своим суждениям. Я не понимаю нормальных людей. Их поступки часто противоречат логике. Наверняка это кто-то другой, некий человек, который не относится к моим друзьям, кому я не нравлюсь и кто на меня злится. Ответ, который подсказывает логика, кажется мне невероятным, я должен найти другой.

Пит Алдрин просмотрел обновленный список сотрудников. Увольнения пока были нечастыми, недостаточными, чтобы привлечь внимание средств массовой информации, но добрая половина знакомых ему имен исчезла из списка. Скоро вести разлетятся. Бетти из отдела кадров… досрочно ушла на пенсию. Надо поискать Ширли из бухгалтерии…

Сейчас главное – во что бы то ни стало делать вид, что он заодно с Крэншоу. От одной мысли об открытом противостоянии Алдрина сковывал липкий страх. Он не решался пойти в обход начальника. Не знал, в курсе ли происходящего высшее руководство или это идея самого Крэншоу. Не решался поделиться с аутистами – кто знает, способны ли они хранить тайны.

Он был уверен, что Крэншоу не обсуждал свои планы наверху. Хотел предстать эффективным и дальновидным, успешно управляющим вверенными ему людьми, идеальным кандидатом на пост генерального директора. Вряд ли он стал бы просить совета и ждать разрешения. Если дело просочится в прессу, репутации компании конец, наверняка кто-то из вышестоящих уже заметил угрозу. Вопрос – стоящих насколько выше? Крэншоу же рассчитывал на полную секретность – никаких утечек информации, никакой болтовни. Глупо на это рассчитывать, даже если держишь в кулаке все подразделение.

Если Крэншоу разоблачат, а Алдрин окажется его помощником, он тоже потеряет работу.