Скрижаль Тота. Хорт – сын викинга [сборник]

Жрицы дали юноше горсть зерна, которое он бросил в священный огонь, и братину сурицы[120] для поминовения предков. Морав выпил ее одним духом, хотя братина и была достаточно вместительна. В его голове творилась невыразимая сумятица, он не соображал, что делает. И только одна мысль терзала мозг, сминая и круша все остальные: «Хорт… Хорт… О боги, я – Хорт! Оборотень! Волкодлак! За что-о?!»

Морав-Хорт вышел из храма, пошатываясь. На нем не было лица. Глядя на бледного, как смерть, юношу, Яр-Тур забеспокоился.

– Какое испытание тебе назначила ведунья? – спросил он осторожно.

О новом, тайном имени Морава он даже не заикнулся. Это было бы святотатством.

– Добыть шкуру белого волка, – глухо ответил Морав.

При этих словах побледнел уже дружинник. Он стушевался и смотрел на юношу широко открытыми глазами, в которых плескался страх – чувство, которое старый воин Яр-Тур испытывал очень редко.

Он все понял…

Глава 2. Белый волк: посвящение

Лес постепенно просыпался, в полудреме время от времени стряхивая капли утренней росы, густо испещрившей его зеленое одеяло. До осени еще было далеко, но на побережье Варяжского моря она наступает рано, и лесные звери торопились нагулять жирок перед осенним ненастьем и зимними холодами. Небольшое стадо благородных оленей паслось на лесной поляне, покрытой сочной травой и разноцветами. Трава была невысокой, густой и ровной, лишь кое-где возвышались стебли сухостоя, да манил своими красными ядовитыми плодами воронец. Взрослые олени аккуратно обходили его стороной, лишь пятнистые малыши живо интересовались яркой диковинкой и пытались попробовать ее на вкус. Но самки были постоянно настороже и устраивали малышам трепку, отгоняя их от соблазнительного, но очень опасного корма.

Собственно говоря, все стадо соблюдало осторожность. Лес полнился не только травоядными животными, но и хищниками. Олени старались не подходить близко к деревьям, особенно к тем, у которых ветки были расположены низко над землей, ведь на них нередко таилась коварная рысь. От ее нападения с высоты трудно спастись. А в густом подлеске могла прятаться настырная росомаха; она уже третий день упорно шла за стадом, выбирая удобный момент, чтобы похитить глупого олененка, которому мир пока еще казался сплошным праздником и который ничего не боялся, так как не знал, что такое опасность.

Иногда росомаха теряла следы оленьего стада, отвлекаясь на попутную – мелкую – добычу, чтобы подкормиться и восстановить силы, но затем находила их снова, и упрямо продолжала преследовать оленей в надежде поживиться их внутренностями. Для росомахи оленья требуха была самым желанным лакомством.

Не упускал случая напасть на стадо и медведь, однако его запах был слышен издалека, и тонкое обоняние оленей загодя предупреждало их о появлении грозного зверя. Но наиболее опасными врагами оленей были волки. Особенно северные – белые. Если от серых разбойников стадо могло отбиться с помощью рогов и острых копыт, то нападение огромного зверя в белой шкуре обычно заканчивалось гибелью оленя. Северных волков побаивался сам хозяин лесов – могучий тур, которого даже медведь не мог заломать.

Росомаха тенью скользнула в подлесок и затаилась. Она не сводила глаз с олененка, который расшалился и приблизился чересчур близко к зарослям. Росомаха была крупной, темно-коричневого окраса с золотистой полосой, проходящей от макушки головы по всему телу. Большие острые когти и мощные зубы, способные вмиг перегрызть ногу оленя, были страшным оружием росомахи-самца.

Зверь терпеливо ждал удобного момента. Олененок, наигравшись, начал пастись и постепенно, шаг за шагом, подходил к кустарникам, где его уже ждал кровожадный зверь. Морав, который наблюдал всю эту картину, едва не выругался вполголоса – росомаха могла разрушить весь его замысел. Он обдумывал его много дней, и когда план был близок к исполнению, боги послали росомаху, чтобы разрушить его затею.

Конечно, он мог вспугнуть зверя, стоило ему лишь пошевелиться. Но делать этого не стоило, хотя Морав таился в нескольких шагах от росомахи. Ведь тогда могли забеспокоиться олени и убраться с поляны. Найди их потом… Морав так хорошо замаскировался, что его не заметил даже такой чуткий и осторожный хищник, как росомаха. Это льстило самолюбию охотника, но столь слабое утешение не могло превозмочь чувство досады.

«Велес, владыка чародеев, коль уж ты теперь мой бог, помоги! Яви мне свое чудо!» – мысленно взмолился Морав.

И чудо свершилось! Росомаха подняла тупую, будто обрезанную ножом морду, принюхалась, злобно ощерилась, тихо заурчала, словно пожаловалась на свою судьбу, и, косолапо загребая мощными мохнатыми лапами, удалилась, притом совершенно бесшумно. Похоже, она чего-то или кого-то сильно опасалась.

«Что ее могло напугать? Нежели?…» – Сердце Морава заколотилось очень гулко, и он даже испугался, что этот стук услышат чуткие уши оленей.