Скульптуры земной поверхности

Теперь благодаря успехам космонавтики уже достаточно твердо установлена неповторимость нашей Земли среди прочих планет по богатству ее природы. Неповторимым оказался и рельеф планеты. Он несет в себе многочисленные следы округлых, то кратероподобных, то собственно кольцевых, или центральных, морфоструктур, напоминая в этом отношении усеянную кратерами поверхность других внутренних планет. Но на этих планетах мы видим кратероподобные и типичные кратерные образования в их первобытной свежести и четкости. На Земле же они лишь просвечивают сквозь сложный современный рельеф, над созданием которого трудились и трудятся не только внутренние силы планеты, не только космические влияния, но и ведущие, так сказать, отделочные работы неутомимые «скульпторы» и «модельеры» — вода, воздух, сложнейший арсенал воздействий биосферы.

Но, спустившись с неба на Землю, мы, если только обратим на это наше обычно занятое другими вещами внимание, убедимся, что неповторимы каждый материк, остров, каждое место на суше и в океане, каждая форма рельефа. Мы часто не замечаем, недооцениваем эту индивидуальность и неповторимость, своеобразие каждого уголка на Земле. А ведь это чувство порождает другое естественное чувство — привязанности к месту, в конечном счете — привязанности к Родине. Замечательно (и это свидетельство глубокой связи ощущений человека с природой, свойственное античности), что в древней Италии люди верили в охраняющую и покровительствующую силу «гения места».

Немало на свете заповедных, охраняемых государственными законами территорий. Многие из них являются заповедниками. Назовем наугад Йеллоустонский парк в США, Нгоро-Нгоро в восточной Африке и т. д. Всемирно известны Ильменский, Варгузинский, Сихотэ-Алиньский и другие заповедники Советского Союза. Но еще много мест на Земле, взывающих к статусу заповедника.

Интересы человечества требуют не борьбы с рельефом, как и с другими слагаемыми природы, а разумной дружбы с ними.

Итак, мы узнали из этой книги, кто они — «скульпторы» земной поверхности, как образовалась современная ее скульптура. Мы видели, что «скульпторов» много, что иногда одни из них помогают другим, иногда же стремятся разрушить сделанное другими. Они вступают и в другие, более сложные взаимоотношения. В ходе геологического времени и в зависимости от геологических событий одни «скульпторы» выдвигаются на первый план, другие же замедляют или прекращают свою работу. Так, уже многие миллионы и даже миллиарды лет создается, в чем-то разрушаясь, и разрушается, в чем-то создаваясь, скульптура и суши, и дна морей. Изменчивая, живая, она везде и во все времена с тех пор, как существует Земля, составляла ее сложный, вычурный рельефный орнамент.

Мы посетили разные скульптурные «мастерские», побывали в больших «выставочных залах» и теперь вспомним, что все мы живем в своего рода природном музее земных скульптур. Каждая из них, если ее настойчиво спрашивать, может рассказать свою историю, а заодно и новейшую геологическую историю того места, где мы ее находим. Под открытым небом, под открытым космосом раскинулся в обхват всей нашей планеты музей ее скульптур.

Теперь, заканчивая книгу, позволительно спросить: в какой мере оправдано хотя бы образное сравнение отдельных совокупностей форм земной поверхности со скульптурами в их классическом понимании и употреблении? Дело в том, что словом «скульптура» геоморфологи и геологи давно пользовались. По почину И. П. Герасимова, этим словом и по сей день обозначаются формы рельефа, имеющие внешнее, экзогенное происхождение и всегда в той или иной степени связанные с климатическими поясами Земли, а также, часто в немалой степени, — с местными климатическими условиями. При этом, как мы знаем, существуют в более или менее измененном виде еще формы рельефа, созданные в прошлом иными климатическими факторами, действие которых ныне парализовано. Но в этой книге сравнение формы Земли и отдельных ее форм со скульптурами имело несколько иной смысл.