Скворцы

Кот зевнул во всю пасть, душевно клацнул зубами и лениво поинтересовался у Лисы, почему же она такая бедная, коли такая умная. Ну-у, подставился! Естественно, просветили его тут же — по полной программе. В частности, он узнал, что бедность бедности рознь, ласковый ты мой и нежный. Есть нищета, нужда, которые тяготят, стыдиться этого состояния заставляют, а есть… нет, не аскеза, прекрати делать такие блудливые глаза! Так вот, Киса, как художник художнику, имею тебе сообщить: дело же не в деньгах. На самом деле, нужно человеку ну совсем чуть. Еда простая, одежда чистая — и душа им под стать. Тогда вся грязь этого грёбаного мира покатится с тебя как с гуся вода. В одно ухо войдёт — а в другое выйдет. И по барабану тебе тогда будет — показался ты бедным или оказался: ведь всё относительно. Какой богач может быть уверен на сто процентов, что любят его, а не его капиталы?

Кот озадаченно покачал головой, отпил ещё вина и не очень-то вежливо посочувствовал будущему Лисиному мужу:

— Не серчай, Ли, я тебя люблю и даже уважаю, но держала б ты свои мысли при себе, а? Мужики тебя не то чтобы не поймут, но… И ваще — харэ уже прятаться в штанах, носи платья, что ли, юбки — с твоими-то ногами…

— Ни фига себе изврат мысли! — возмутилась Лиса, — вы меня сговорились в замуж сбагрить?

— В замуж, не в замуж, а мужчина тебе нужен. Хороший. Чтоб холил, нежил и на руках носил. Взять, к примеру, меня… Чем я тебе не?

И Кот опустил взгляд в кружку с вином, а если уж совсем начистоту, то попросту спрятал. Ох, доведёт однажды парня длинный его язык…

Лиса всмотрелась. Есть люди, которым назначено жить одновременно в прошлом, настоящем и будущем — и мужчин таких немало, а женщин — большинство, пожалуй? И Лиса всмотрелась ещё пристальней. Ну да, так и есть. То есть, всё совсем не так. Обретение нового — всегда потеря. Не могу я потерять брата, Кирка. То, что у нас есть — прекрасно, а если… потом крепко жалеть будем. Прости ты меня… не я — твоя.

Олеся улыбнулась и мягко смела паутинку перепуганной тишины:

— Ты ради красного словца не пожалеешь деревца.

— Угу, — с облегчением буркнул Кот, — бумага всё стерпит.

* * *

— Я не просил иной судьбы у неба, чем путь певца, — шептал Сергей строки любимого поэта молочному до синевы блеску фонаря. Стекло холодило лоб, успокаивало. Ночной ветер баюкал ветви березы, росшей под окном.

Для любви не существует запретов — любит она случаться не там, не тогда и с теми, кто совершенно об этом не просил.

— Я не просил этого! — с усилием выговорил Сергей. Береза недоверчиво качнула макушкой, а произнесённая боль затуманила стекло.

«Хоть самому себе-то не ври», — произнёс в глубине души желчный и в высшей степени противный голосок. Отвращение было взаимным. «Не ври — ты хотел! И просил! Чтобы нашёлся кто-то ясный и тёплый, и побыл немного рядом, если уж не выдрал из той мути, в которой ты уже столько лет барахтаешься. Скажешь — нет?»

— Но не девочка же, — у многих одиночек есть обыкновение проговаривать мысли вслух.

«С ума сойти, какие мы привереды, — яд из внутренней пакости прямо-таки сочился. — Эта девочка — женщина, женщина, чёрт всё возьми! Так что формулируй чётче: просил, но не этого».

Сергею ничего не осталось, как признать правоту совести. И ответить ей безапелляционной и злой банальностью:

— Все наши желания имеют дурную привычку сбываться не так, но иначе.

Стекло равнодушно приняло на себя и эту печаль.

А наутро он уже ждал звука Олесиных шагов. Ждал и на другой день. И на третий слушал, как она топает по лестнице, и бренчат, бренчат, чёрт всё возьми, бренчат о кастрюльку ложки.

На четвёртый — вышел на площадку. И боль, и страх, и досада от невероятной этой встречи — всё растаяло, как туманная дымка в тепле дня: он увидел радость, и радость вприпрыжку, через ступеньку взлетела к нему, в сердце:

— Здравствуйте! Ведь вы здоровы уже?!

«Ни черта я не здоров…»

— Горло ещё скребёт, — он откашлялся, — но температура небольшая.

Женщину хлебом не корми — дай о ком-нибудь позаботиться. Особенно о том, кому нужна помощь.

— А вы чем полощете? — Олеся отреагировала моментально и так строго… он едва не захохотал в голос. Старательно удерживаясь — вот, руку даже положил на грудь — поинтересовался стеснённо, чем же надо.

— Ложечка соды на стакан воды и две-три капли йода, — назидательно изрёк медицинский ребёнок, — или фурацилином…

Но Сергей развёл руками, не знаю, мол, ни первого, ни второго, ни третьего, ни четвёртого, а уж соединить всё вместе — в жизни меня не хватит!

Она явно колебалась, но несчастный вид стоявшего напротив человека помог справиться и с волнением, и с совестью, и с той самой стыдливостью, которая всегда так выручала её. А на этот раз… она чуть слышно попросила у него разрешения ему помочь. Что он ответил — догадаться нетрудно.

— Ты это куда? — сурово поинтересовался Сашка при виде запыхавшейся Олеси, которая торопливо поставила кастрюлю на перевёрнутый ящик и рванула обратно к люку.

— Я… в общем, помочь там… попросили — один человек!