Сквозь испытания огнём

Тэнгвин Сингпу стоял у круглого иллюминатора, глядя на разрастающийся провинциальный город, который стал, независимо от того, признавал он это официально или нет, столицей нового и независимого государства.

Он никогда не видел ясного конца восстания, и этого он бы не предсказал, но он испытывал странное чувство… завершения. Или, возможно, удовлетворения. Этот растущий город — нет, эта растущая столица — была заполнен людьми, которые отказались дальше быть собственностью, а за ними были буквально миллионы других, которые приняли то же самое решение, когда им предложили возможность свободы. Этого бы не произошло, такая возможность никогда бы не представилась, если бы не восстание. Он знал это, и когда он смотрел на здания и улицы Жинко, это знание наполняло его глубоким осознанием выполненного долга. О мемориале, воздвигнутом в кирпиче, дереве и камне города — и, кроме того, в сердцах его граждан — не только в память о его любимых погибших, но и обо всех жертвах империи Харчонг.

Этого было почти достаточно, чтобы уравновесить кошмары, которые все еще будили его, хотя и с благословенно меньшей частотой, чем раньше. Это было делом рук Яншвин.

Он также был рад снова увидеть землю всего в нескольких футах от себя. Полет был таким захватывающим, как он и надеялся, но было что-то бесспорно неестественное в том, чтобы парить в небе. Он жалел, что Яншвин не смогла сопровождать его, но об этом не могло быть и речи с четырехмесячным ребенком!

И это также не было оправданием для того, чтобы уйти от предписаний часа Лэнгхорна! — подумал он с усмешкой.

Краем глаза он уловил движение, и его глаза слегка расширились, когда он увидел, как к нему приближается еще одно из чарисийских нововведений. Майор Булирд и сейджин Мерч описали ему новые самоходные паровые драконы, но вид чего-то размером с тяжелый грузовой фургон, катящегося к нему без тяглового животного где-либо в поле зрения, все еще был поразительным. Его ухмылка стала шире, и он весело фыркнул, когда это осознание пронзило его. Пролететь, как виверна, более тысячи миль менее чем за один день, и после этого поразиться виду фургона без дракона перед собой?

Он покачал головой при этой мысли, затем повернулся, когда одетый в униформу чарисиец мягко постучал по легкому каркасу кабины, чтобы объявить о своем присутствии.

— Почтение капитана Кругейра, отец Ингшвэн, джентльмены, и мы будем готовы к высадке примерно через десять минут.

— Спасибо, сын мой, — сказал Ингшвэн Цанчжи, благословляя скипетром Лэнгхорна, и чарисиец кивнул головой и снова исчез.

— Ты видишь, Зейпо? — продолжил священник, поворачиваясь к Зейпо Оу-чжэну. — Вот мы и здесь, в безопасности на земле, и ни один человек не разбился насмерть по пути!»

— При всем моем уважении, мы еще не «на месте», — едко ответил мэр Жутияна.

— По сути, так оно и есть, — сказал ему Цанчжи с более широкой улыбкой.

— И если мы уберемся с этого адского устройства, пока оно не взорвалось, как сказал майор Булирд, я буду счастливым и благодарным человеком, — парировал Оу-чжэн. — Но я не считаю своих виверн до того, как они вылупятся!

— Иногда ты самый мрачный человек из всех, кого я знаю, — заметил священник, который стал фактическим епископом Чиндука.

— Реалист, отец. Реалист, — парировал Оу-чжэн. — Кто-то должен быть одним из них!

— Это работа Ингшвэна, — сказал Миян Джингдо. — Ваша работа, хотите вы это признать или нет, состоит в том, чтобы быть пессимистом Долины. И полагаю, что нам также нужен один такой.

— Не понимаю, как вам двоим всегда удается заставить меня чувствовать себя таким ценным и любимым, — ответил Оу-чжэн, и Джингдо усмехнулся. Затем он посмотрел на человека, который женился на его невестке. Насколько он понимал, это делало Тэнгвина Сингпу его шурином, и когда их глаза встретились, Джингдо мотнул головой в сторону парового дракона, который только что остановился с верхней частью трапа на ложе фургона напротив двери каюты по правому борту.

— Нам лучше идти, — сказал он.

— Я готов, — мягко сказал Сингпу. — Просто показывай дорогу.

Но Джингдо покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Мы обсуждали это, и мы согласны. Ты показываешь дорогу, Тэнгвин.

— Это не подходит! — запротестовал Сингпу. — Вы или отец — вы лидеры этой «делегации»! Я буду идти за твоей спиной, где мне самое место.

— Нет, ты этого не сделаешь, сын мой. — Голос отца Ингшвэна был мягким, но неумолимым, и Сингпу посмотрел на него. — Как говорит Миян, мы обсуждали это, Тэнгвин, и человек, чьи солдаты так долго защищали нас — человек, который является единственной причиной, по которой мы здесь, — это тот, кто собирается вывести нас из «адского устройства Зейпо». И этот человек, мой сын, — ты.

Сингпу снова открыл рот, но затем он оглядел эти спокойные глаза, увидел в них согласие и понял, что возражения не принесут ему ничего хорошего. И даже когда он подумал об этом, даже когда он понял, что крестьянин не имеет права узурпировать свое «лучшее» место, он понял и кое-что еще.

Они были правы.