Сквозное действие любви. Страницы воспоминаний

Пацаны постарше, те, что ходили в кино, однажды рассказали, как в киножурнале перед началом фильма был показан сюжет об освобождении одного из фашистских концлагерей, где заключенными были дети, и мальчишка лет пяти, задрав рукавчик арестантской робы, показывал кинооператору татуировку своего лагерного номера. И мы… В это трудно поверить, но мы во дворе тоже решили играть… в «концлагерь». Только вместо несмываемых татуировок, на наших запястьях красовались чернильные номера «продуктовой очереди». Среди более старших ребят нашлись такие, которые согласились быть «надзирателями», но с условием, что «все должно быть по-взаправдашнему». То есть заранее оговорили себе право издеваться над заключенными. И мы, дураки, согласились. Конечно, до увечий у нас дело не дошло, но синяков, шишек и ссадин «узники» получили достаточно. Когда наши родители узнали об этом, их возмущению не было границ, случился страшный скандал, и всем нам влетело уже не понарошку, а по самому что ни на есть «всамделишному».

Близость Ржевского вокзала и Крестовского рынка обусловливала то, что в нашем дворе частенько появлялись, мягко говоря, странные личности, которых сторонились не только мы, ребятишки, но и наши родители. Лично я больше всего боялся «негров». В то время никаких электровозов не было и в помине. Поезда по железным дорогам нашей великой страны тянули паровозы, сжигавшие в своих прожорливых топках каменный уголь. А значительная часть населения Советского Союза могла перемещаться по его необъятным просторам, устроившись на буферах и сцеплениях между вагонами. В пути не только вольный ветер обдувал их загорелые лица, но, главным образом, черный дым, вылетавший из паровозной трубы, так что, когда они прибывали к пункту назначения, их лица покрывал толстый слой паровозной гари. Только глазные яблоки белели на черных лицах советских «негров» первозданной белизной. Наверняка среди них попадались добрые, хорошие люди, но для меня все они олицетворяли собой чудовищ из страшной сказки.

И еще одного человека я жутко боялся. Он жил не в нашем доме, а в соседнем, но почему-то каждый день появлялся у нас во дворе. Еще издали можно было услышать, что Витек катит к нам на тележке. Дело в том, что у него не было ног. Совсем не было, и передвигался он с помощью тележки, которую сам соорудил из нескольких дощечек и шарикоподшипников в качестве колес. Он привязывал себя к этой самодельной тележке и с помощью рук гонял не только по нашему двору, но и по 1-й Мещанской, нисколько не боясь ни машин, ни троллейбусов. Зимой снег с московских улиц, как теперь, не убирали, мостовая, утрамбованная колесами, превращалась в самый настоящий каток, и Витек, вооружившись длинным металлическим крюком, цеплялся за борта грузовых машин и со свистом катил мимо со скоростью автомобиля. По одной версии ноги парень потерял в аварии, но нашлись злые языки, которые утверждали, что это собственная мать сделала его инвалидом, чтобы с большим успехом побираться на Крестовском рынке. Безногому мальчику охотнее подавали милостыню. Но к сороковым годам мальчик превратился во взрослого человека, мать его никто никогда не видел, так что проверить истинность того или иного утверждения было уже невозможно. Милиционеры не могли с ним справиться. Штрафовать нарушителя было бесполезно, поскольку денег у него все равно не было, уговоры на него не действовали, поэтому на день-два его сажали в «кутузку», после чего Витек с удвоенным рвением продолжал свои «геройства». Погиб смельчак практически на наших глазах: на повороте тележку занесло, и встречная машина смяла его своими колесами. Он был первым, кого я увидел мертвым так близко и кто потом долго снился мне в самых страшных снах.

Война закончилась как-то вдруг, сразу и очень красиво!.. Или, как говорил сосед Вовка: «Здоровско!» Вдруг все народонаселение нашей квартиры пришло в страшное волнение, и мама сказала, что скоро будет салют и мы отправляемся на Красную площадь. Обычно мы смотрели салюты из окна нашей кухни, но чтобы у стен Кремля… Это была фантастика!.. Но, выйдя из дома, мы увидели, что все троллейбусы стоят вдоль тротуаров, опустив свои рога, а прямо по мостовой шагают радостные, счастливые люди. Значит, придется топать на Красную площадь пешком. Мама заволновалась: я был слишком мал и она полагала, что на своих двоих я до Кремля не дойду, и уже собралась повернуть назад, но наш сосед Петр Ильич посадил меня к себе «на закорки», и мы пошли!.. Помню, Вовка презрительно фыркнул: «Слабак!..» – но я ничуть не обиделся. Ехать верхом на плечах у дяди Пети!.. Как это было здорово!.. Внизу, подо мной, смеялись люди, кто-то играл на гармошке, кто-то пел, то и дело то тут, то там раздавался веселый, счастливый смех… Праздник!.. И пусть Вовка злится внизу и кусает локти с досады. Первый раз мое малолетство оказалось огромным преимуществом!..