Сладкая жизнь в Париже. Гастрономические авантюры в самом прославленном и противоречивом городе мира

Первый фрагмент пазла bousculeurs встал на место, когда я однажды вышел из квартиры, миновал большую деревянную дверь и вышел на оживленную улицу. В сильной спешке я врезался в женщину, и она отступила и извинилась — передо мной! «Oh, desolee, monsieur»²¹⁷. «Как странно», подумал я. Нет, не потому, что парижанка взяла на себя вину за что-то, в чем абсолютно не была виновата. А потому, что это я врезался в нее, но извинилась передо мной она. Может быть, мне нужно научиться иначе все воспринимать?

Я вспомнил панику моих первых уроков вождения в Париже. Существует некий список психологических травм; потеря партнера, развод, увольнение и переезд находятся в верхней части десятка пунктов. По какой-то непонятной причине вождение в Париже не входит в этот список. Не знаю почему.

Ромен, мой инструктор, сидел на пассажирском сиденье в темных очках, совершенно спокойный, с сигареткой в обрамленных усиками губах.

Я, готовый к экстренному торможению, был совершено не в себе — комок нервов, белеющие костяшки пальцев, крепко сжимающих руль, и напряженное лицо, отражающееся в лобовом стекле.

В Париже, если вы остановились на красный и не рванули вперед в ту же наносекунду, как включился зеленый свет, сзади на вас обрушится шквал возмущенных гудков.

Так что как только я нажал на газ, я очутился на самой первой своей парижской rond-point — круговой развязке, огибающей очень оживленную площадь Бастилии. И начался полный хаос. Машины двигались ко мне со всех сторон, гудя и подрезая меня на всех направлениях, абсолютно без какой-либо системы.

Я старался держаться своей полосы, пока все вокруг играли в игру «вперед и стоп». Согласно ее правилам, каждый игрок должен был ехать вперед с максимальной скоростью, останавливаться в миллиметре от впереди идущего автомобиля, заскрежетать тормозами, прекратив движение в самую последнюю секунду, а потом начать сигналить. К тому времени, когда я выехал с другой стороны, я понял, почему здесь все курят. Мне тоже срочно нужна была сигарета.

В Париже за рулем происходит все что угодно. В отличие от Америки, люди, кажется, не возражают, если вы делаете что-то глупое или непредсказуемое, пока ведете машину, даже те вещи, за которые в Штатах могут наказывать. Ты можешь делать все, что хочешь, например, пить кофе, что неслыханно, или говорить по мобильному телефону, за что в Америке могут выписать штраф. «Tres, tresdangereux»²¹⁸, предупреждает меня Ромен. Но он не считает, что это проблема, когда отрывает взгляд от дороги на тридцать секунд, чтобы отыскать свою зажигалку в кармане куртки на заднем сиденье, пока машина движется, пересекая три полосы — а я тихо молюсь, благодаря Бога за то, что у меня есть французская медицинская страховка.

* * *

Итак, я начинаю менять свой образ мыслей по поводу всего, что здесь происходит. Дело не в том, чтобы действовать во имя правильно организованного дорожного движения, а во имя того, что нужно тебе. Я пытался объяснить парижанам, что нельзя подрезать стоящую на светофоре машину, а они смотрели на меня, как на сумасшедшего: «А как еще ты можешь встать перед ней, если не подрежешь?»

Здесь также нельзя мыслить линейными терминами (и это касается не только движения пешеходов). План Парижа не напоминает ровно расчерченную сетку, как многие другие крупные города, а потому для того, чтобы двигаться по нему по прямой, требуется определенная сообразительность. В 1850-е годы барон Осман²¹⁹ пытался изменить движение парижан путем реорганизации города большими бульварами, проложенными по прямым линиям. Но если вы поговорите с парижанами, живущими на сто пятьдесят лет позднее, поймете, что их эта идея до сих пор раздражает. Они просто отказываются двигаться по прямым линиям.

Побежденный, я сдался. У меня не получится изменить два миллиона людей. Они выиграли, и у меня не было иного выбора, кроме как стать одним из них, если я не хотел обогащать французский лексикон выражением «sidewalk rage»²²⁰.

Теперь я никогда, никогда не даю задний ход ни перед кем. Никогда. Вы не добьетесь здесь и крупицы уважения, если не примете такой стиль поведения. Приезжая в Штаты, я несколько раз оказывался в ситуациях, когда люди за рулем не понимали, почему я им не уступаю дорогу. И мне приходилось извиняться и включать задний ход. Для безопасности — прежде всего моей — я рад, что не забыл полностью, как это делается. Не уверен, что моя страховка за границей покрывает сломанный нос. И не очень-то горю желанием узнать.

SALADE DE TOMATES AU PAIN AU LEVAIN

САЛАТ ИЗ ПОМИДОРОВ С ХЛЕБОМ

НА 8 ПОРЦИЙ

Одна из главных причин, почему я живу в Париже, это то, что я могу в любое время наведаться в Poilane²²¹. Среди прочих булочных Парижа Poilane, без сомнений, самая известная, и если я спешу по тротуарам Левого берега Сены, моя цель — кусок знаменитого на весь мир pain au levain^2ls, отрезанный от огромного круглого хлеба с фирменной наклонной P на корочке.