Slash. Демоны рок-н-ролла в моей голове

Дафф и Слэш наслаждаются полетом на самолете «Эм-Джи-Эм Гранд»

Это было прекрасное время: у нас с Даффом теперь был новый друг-тусовщик Мэтт, и не важно, сколько ночей мы не спали, главное, что мы всегда исправно выступали. Мы ощущали себя королями мира, отлично проводили время и хорошо делали свое дело. Иззи, к сожалению, от нас отстранился. Он изо всех сил старался держаться подальше от тусовки, так что эти гастроли с самого начала не приносили ему много веселья. А Аксель… ну, даже не знаю, о чем он там думал. Не буду делать вид, что понимаю, что было у него на уме тогда и вообще когда бы то ни было. Знаю только, что мы собирались вместе и наслаждались тем, чего бы у нас не было друг без друга: взаимным кайфом от выступлений на сцене каждый вечер.

Тем не менее мы стали выходить на сцену все позже и позже. Это было очень в духе Акселя, и так было не один или два раза, а каждый вечер. На личностном уровне меня это задевало больше всего, как его самое серьезное предательство. Я не хочу сказать, что группа должна лебезить перед зрителями или оказываться в их власти. Я считаю, что играть для людей, которые

купили билеты, чтобы на нас посмотреть, – наша работа

, вот и все. Для меня это стало главной проблемой. Когда меня спрашивают, почему я ушел из Guns N’ Roses, я могу назвать три причины: во-первых, из-за того, что в этом турне мы почти никогда не выходили на сцену вовремя; во-вторых, из-за отмены концертов без уважительной причины; и в-третьих, из-за несчастного контракта, по которому Аксель получал права на название группы, если она распадется. Этот контракт был как пощечина нам всем. Скоро мы доберемся и до этой темы, а тогда я думал: «Забери сраное название и засунь его себе в задницу».

Все эти обстоятельства указывали на то, что группа и все с ней связанное находились под полным контролем Акселя. Началось с прав на название, а продолжилось тем, что он решил составить контракт с каждым участником группы, который можно было расторгнуть за «плохое поведение», – и это уже совсем нездорово. Настолько же нездоровым было безобразное отношение к тысячам людей, которые приходили на наши концерты, а также к нашей команде, которой приходилось работать сверхурочно каждый чертов вечер, потому что мы выходили на сцену все позже и позже. Мне казалось унизительным работать в таких условиях, потому что, какой бы скандальной рок-группой нас ни считали, мы славились и тем, что выкладываемся на все сто. Сложилась ужасная ситуация и для группы, и для команды: мы уже не могли работать в полную силу, потому что нас постоянно ограничивали условия, созданные не нами.

Вероятно, нет лучшего способа вызвать негодование или ненависть к гастролирующей группе или любому другому коллективу, чем поощрять неуважение. Я не из тех, кого легко разозлить – меня нужно по-настоящему достать, – так что в том турне я сохранял гибкость сколько мог, но даже меня это начало утомлять. У нашей группы было столько замечательных возможностей, которыми Аксель разбрасывался направо и налево, отказываясь ими пользоваться, – обычно такие решения принимались им и Дугом, а нам вообще сообщали об этом постфактум. В то же время группа была потрясающая, и любой, кто приходил на один из волшебных концертов Guns в те два с половиной года, пока мы гастролировали, оставался поражен до глубины души. Мы были нереальной группой с нереальным вокалистом – Аксель потрясающий. Несмотря на напряжение, повисшее за кулисами, на сцене между нами по-прежнему была химия, причем просто огненная: каждый вечер мы вытворяли что-то невероятное. Бывали концерты, когда в какие-то моменты у меня мурашки бегали по коже.