Славянский оберег. Семантика и структура.

Рассмотрим, каким образом реализуется отгонная семантика на акциональном

уровне. Во многих случаях предметы, о которых говорилось выше (утварь, связанная с очагом и печью, предметы, используемые в переходных обрядах), должны были не просто находиться «на виду» у опасности, например, у градовой тучи, отпугивая ее своим присутствием, — считалось необходимым махать ими в сторону надвигающейся опасности, отгоняя ее. Этот мотив прослеживается в украинском ритуале отгона волков, совершаемом в первый день выгона скота. Во время ритуального обхода стада все пастухи становились спиной к скотине и лицом в поле. Старший пастух произносил: «А-ту яго!» Остальные подхватывали хором: «А-ту яго!» Подпасок в это время, размахивая кнутом, отгонял опасность (р-н Ковеля [Воропай 1991/1, с. 74]). У чехов для отгона градовой тучи в ее сторону хлопали бичом [Zíbrt 1889, s. 1541. Отгон опасности из села мог носить характер сезонных обходов и приурочиваться к конкретным календарным датам, когда «изгоняли» ту или иную опасность. Например, у сербов в день св. Димитрия профилактически отгоняли мышей за пределы села. Парни и девушки натыкали на тростинки красный жгучий перец (для усиления отгонной семантики обряда в целом), шли по всему селу от края до края, заходя в каждый дом и выкрикивая: «Ајте поганици, ајте поганици!» [Вон, поганые, вон, поганые!]. После обхода зажигали костер посреди села, где съедали заранее приготовленные хлебцы, пели песни и веселились (Леск. Морава [Ђорђевић 1958, с. 394]).

Во многих славянских календарных обрядах, обычно при проводах сезонных духов и потусторонних сил (у восточных славян, например, это проводы русалки), ритуальный шум был средством отгона всевозможной опасности. У западных славян принято устраивать ритуальную какофонию вечером в день св. Люции, которая в народной культуре давно приобрела демонические черты и которую в этот день принято было выгонять из села, поднимая большой шум: в этот день звенели в колокольчики, а также играли на различных музыкальных инструментах — трубили в трубы, в рога, играли на пищалках, свистели при помощи пальцев, а все пастухи хлопали своими бичами (словац. [Červenák 1966, s. 97]). В словацких Татрах в период святок — времени {118} активизации нечистой силы — пастухи выходили на улицу и хлопали бичами, трубили в пастушеские трубы, играли на пищалках и флейтах, чтобы устрашить нечистую силу и выгнать ее из села на целый год [Olejník 1978, s. 134]. Вечером в день св. Екатерины пастухи коров ходили по селу и перед каждым домом хлопали бичом и трубили в трубу, чтобы выгнать стриг из каждого дома (словац. [Vaclavík 1943, s. 73; Podolák 1982, s. 112]). Схожим образом поступали и при первом выгоне скота — если стадо нужно было гнать на пастбище через мост, то пастух трижды стегал под мостом бичом, чтобы выгнать притаившихся там стриг (словац. [Horváthová 1986, s. 180]). В день св. Иеремии гремели железными предметами, обходя вокруг дома, чтобы отогнать змей от усадьбы (болг., серб.). В Страстную пятницу парни бегали по полям и звоном колокольчиков выгоняли кротов (словац. [Horváthová 1986, s. 183]).

Отогнать опасность можно едким, резким запахом или дымом,

а также дымом от освященных предметов

или растений. Согласно сербским верованиям, вештица не выносит дыма от терновника, поэтому на масленицу, которая считалась периодом активизации вештиц, жгли костер из веток терновника [Ђорђевић 1953а, с. 38]; жгли рог, от смрада которого вештица убегает, а также поджигали большие кучи навоза, которые давали много дыма, а в огонь бросали старые кожаные лапти, чтобы их смрад отгонял вештиц от дома [там же, с. 39]. В то же время для отгона опасности прибегали к подкуриванию освященными травами охраняемого пространства, в частности, так поступали в Полесье, на Карпатах и в других славянских ареалах, чтобы отогнать от дома приближающуюся грозу. В Полесье освященные травы возжигали, направляя дым в трубу, а также зажигали «громничную» свечу, освященную на Сретение. У чехов для этой же цели грозу отгоняли дымом трав, освященных в Вербное воскресенье или на праздник Божьего Тела [Zíbrt 1889, s. 125].