Славянский оберег. Семантика и структура.

В приговорах мотив отгона за пределы человеческого пространства также реализуется довольно часто. Ср., например, формулы, отгоняющие вихрь: «Върви се през морето!» [Иди за море!], «За морем и вечеря, за да отиде далече!» [За морем и ужин, уходи дальше!] или: «Пу, пу, у гора да йдеш, за сухо дърво да се хванеш!» [Тьфу, тьфу, иди в лес, схватись за сухое дерево!] (болг. [Колев 1980, с. 80]). Отсылание опасности за пределы своего пространства практикуется и при отгоне града: «Не иди, граде, на наше усјеве, него иди у воду, у дрвље, у камење!» [Не иди, град, на наши посевы, но иди в воду, в дерево, в камень!] (серб. Драгачев [Толстые 1981, с. 61]). На Русском Севере, чтобы предотвратить град, выносили на улицу опрокинутую вверх дном сковороду и произносили: «Пронеси, Господи, гряд пустым местом, густым лесом, чтоб никого не задел, ни меня, ни соседей, ни дальних людей» (Тихманьга каргопол. арх., АА). У русских, чтобы отогнать от себя приближающийся вихрь, следовало сказать: «На воду, на воду, на воду!», веря, что вихрь разобьется в воде (самар. [ЭО 1895/1, с. 29]), ср. также севернорусский возглас, которым отгоняют вихрь: «На́ливо, на́ливо подиі» (Тихманьга каргопол. арх., АА). По верованиям карпатских пастухов, не следует при овцах упоминать о болезнях, смерти, каких-либо неприятных событиях, чтобы это не отразилось на скоте. Если все же такое произошло, следовало сказать: «Най йде ці слабість по лісах та по скалях» [Дзендзелевский 1984, с 272]. У русских, когда желают похвалить новорожденного ребенка, чтобы его не сглазить, говорят: «Не слушайся, святая мшона хоромина, худых речей, на пустой лес да на худое дерево чур глупого слова» (тобол. [Скалозубов 1905, с. 14]). В день св. Юрия хозяин идет в сени, наступает ногой на порог и произносит: «Святый Юрию, ны напускай сваих собак на мою скотину, ныхай йдуть у лис, глытають гнылу колоду» (новорос. [Ястребов 1894, с. 32]).

10. Отгон опасности в небытие

— этот мотив объединяет в себе семантику отгона и уничтожения. В приговорах и словесных формулах такого типа употребляется несколько глаголов с «отсылочно-уничтожающей» семантикой: исчезать, сгинуть, пропадать. Словесные формулы {143} подобного типа используются чаще всего при упоминании нечистой силы, чтобы обезвредить и отогнать ее от себя. Ср. подобные формулы, распространенные на украинских Карпатах: «Пек, щезай, маро!» [Отстранись, исчезни, мара!] (зак. [Франко 1898, с 213]); «…в тім місці щось є: або нечистий — щез би! — або небіщик…». […в том месте что-то есть: или нечистый — исчез бы! — либо покойник…] (Нагуевичи дрогобыч. льв. [там же, с. 176]); «Та пішла до якіх зна́харіў та купэ́ла біду́, пропа́ло би, д’я́вола купа́ла» [Да пошла до каких-то знахарей, да купила черта, пропал бы, дьявола купила] (Луги рахов. зак., КА); «…там меживни́к хо́дэ по мэжи, д’я́виль, пропа́ў би» […там межевник ходит по меже, дьявол, пропал бы] [там же]. На Карпатах подобные формулы могли редуцироваться до уровня апотропеического имени нечистой силы [Левкиевская 1993, с. 98-100]: «…на галузи над дорогоў сидит щчезби тай сипле ўогонь на дорогу» [На ветке над дорогой сидит «исчезбы» и сыплет огонь на дорогу] (ив.-фр. [Гнатюк 1912, с. 27]); «Щчез би ни сіе, ни оре, а все доста майе» [«Исчезбы» не сеет, не пашет, а всего вдосталь имеет] (вост. Карпаты [Кравченко 1983, с. 198]); «у нас ка́жут чорт, або пропа́сник… из то́го вилізат пропа́сник» (Новоселица межг. зак., КА).

11. Заманивать носителя опасности за пределы человеческого пространства — туда, где гораздо лучше, чем в этом мире, где для него приготовлены еда, питье и мягкие постели. На акциональном уровне этот мотив проявляется в способе избавления от вампира, известном в южнославянской традиции — для вампира оставляют хлеб, вино, ракию и другую еду около шиповника (в надежде, что, придя за едой, он уколется о шиповник и таким образом будет уничтожен) или, заманивая его едой, переправляют за реку, откуда он самостоятельно не может вернуться в село (макед. [Вражиновски 1995, с. 101; Славянские 2000, №92]).

На вербальном уровне этот мотив обычно является заключением мотива отгона за пределы человеческого пространства. Мотив часто встречается в заговорах на отгон воробьев от посевов и на отгон градовых туч. «А ты, старшы воробей, / Сам не едзі, і своих дзецей не ведзі, / Леці у щыры бор, у цёмные луп, / Там вам піценне, / Там вам едзенне, / Туды вам напраўление» (Дорошевичи петрик. гом., ПА) или: «Лети́ть, оробе́йки, у чы́стое по́ле. / А у чы́стом по́ли на роздо́ли / там ку́пки роскры́тые/ И ча́шы нали́тые. / И пе́йте, гуля́йте, / Об мое́ господа́рство забува́йте» (Тхорин овруч. жит., ПА).