Славянский оберег. Семантика и структура.

Обычно опасность отгоняют в отдаленное будущее, которое никогда не наступит, в редких случаях действует противоположный принцип — зло отсылают в уже прошедшее время. Так, при встрече с лешим, его отгоняют приглашением «Приди вчера» (рус. [Ушаков 1896, с. 159]).

9. Отгон опасности в никуда, за пределы «своего», человеческого мира

на акциональном

уровне выражен рядом действий, символизирующих удаление опасности на межу, в лес, в болото, на перекресток, на воду, вывешивание ее на дерево и вообще помещение ее в другие места, ассоциирующиеся в народной традиции с «иным» миром. В Полесье, {141} например, сохраняется обычай рано утром на Рождество выметать дом, а мусор выносить далеко за пределы своего хозяйства, чтобы волки не подходили к хлеву: «На пе́рву кутю́ матка ка́жэ: „До́нька, ўста́нем порану, подмети́ ха́ту и вы́неси далеко́ за гаро́д сме́те, коб воўк да хлева́ не пришо́ў". Понесу на болота и вынесу» (М. Автюки калинк. гом.). В других случаях на Благовещенье и Покров мусор выносили через дорогу, чтобы в доме не было жаб и тараканов (Дружиловичи Иванов. брест., ПА), или заворачивали мусор в рубашку, в которой мели дом, и относили в поле подальше от жилья, полагая, что этим отгоняют от себя всякие болезни (Комаровичи петрик. гом.). У словаков, чтобы охранить себя от болезней, в Страстную субботу хозяйка заметала дом, а когда раздавался звон пасхальных колоколов, выбрасывала мусор в реку [Horváthová 1986, s. 186]. Чтобы отвадить волка от дома, его следы выкапывали лопатой и уносили на чужие поля (вилен. бел. [Kolberg 53, s. 407]). Поскольку ни́ты (часть ткацкого станка) в традиционной культуре ассоциируются с волчьей пастью, то для того, чтобы отвадить волков от села, прибегали к следующему способу: брали ниты и подсовывали их в телегу под солому проезжему горшечнику — как далеко горшечник увезет ниты, так далеко волки уйдут от села (Кочище ельск. гом., ПА). Довольно нестандартным выражением этого мотива является сербский обычай при приближении градовой тучи открывать в пустом заброшенном доме окна и двери, чтобы туда «вошла» туча (Драгачев [Толстые 1981, с. 57]).

На вербальном

уровне отгон опасности в пространство небытия, в никуда, где, по словам сербского заговора, «нема нигде ништо», весьма распространен в заговорах. Ср., например, русский заговор от волков: «Вы пойдите… звери, в дикое болото, где человек не обитает и птица мало летает» (арх. [Дурасов 1989, с. 271]), а также весенний отгон болезней и смерти: «…Смерте, смерте, іди на ліси, йди на безвість, іди на море…» [Чубинский 3, с 180]. Пространство, куда отгоняется опасность, может пониматься как этнически чужое: «A idźicie chmury па tatarskie góry. Gdzie tatary siadają, kropłe wody żadają…» [А идите, тучи, на татарские горы. Где татары сидят, каплю воды жаждут…] (пол. Краков. [Толстые 1982, с. 60]). В полесских заговорах за пределы своего пространства отгоняют несчастья: «Идзи́це, няшча́сци, / На сухи́е ло́зы, / На круты́е горы, / Цёмные ляса́, / На синие мора́…» (Гортоль ивацев. брест., ПА).

Мотив отгона в «иное» пространство часто используется у южных славян в заговорах градовой тучи: «Назад, назад, туча! Иди в лес, гору, где петух не поет, топор не сечет…» (серб. [Ђорђевић 1, с. 95]) или: «Не овамо на нас, хало! / Но путуј на Татар планину, / Где овца не блеји, / Где во не риче, / Где пас не лаје, / Где петао не кукуриче!» [Не {142} сюда, змеюка! Но ступай на Татарскую гору, где овца не блеет, где вол не ревет, где пес не лает, где петух не кукарекает] (серб. [Тројановић 1911, с. 140]). Около Софии жители обращаются к Герману, во власти которого находятся градовые тучи: «Перенеси его (град) в пустую гору, где топор не сечет, где калач не месят, где петух не поет!» [Арнаудов 1971/1, с. 231]. При встрече с вампиром отсылают его в лес или в воду, где «петух не кукарекает, пес не лает, кошка не мяукает». При этом полагают, что куда его пошлешь, туда он и пойдет (серб. [Ђорђевић 1953а, с. 192]).