След голубого песца

Да разве усмотришь за девушкой, если она захочет встретиться с милым. Куда бы ни ехала Нюдя, пути её обязательно перекрещивались с путями Ясовея. Теперь уже не краснела девица, встречая молодца, а он не искал пустых слов для разговора. И не нужны они были. Зачем слова, если сердце сердцу весть подает. И не было для Ясовея в ту пору ничего слаще, как думать о своей любимой, вспоминать её глаза, веселые и лукавые, такие, от которых становишься сам не свой. Ему хотелось слушать ещё и ещё её смех такой чистоты, что, кажется, будто ломаются, позванивая, тонкие льдинки. Он не мог налюбоваться её походкой, столь легкой, что ей позавидовала бы сама горностайка. Да что говорить, всяк бывал молод и всяк влюблялся. Выйдет Ясовей вечерней порой из чума, уйдет подальше в тундру, заберется на вершину сопки и сидит, глядя в дымчатую даль, долго-долго. Мечтает. И случается, что в мечтах рядом с обликом смуглой девушки в белой панице появится другой облик — девочки в ситцевом платьице, с косичками, курносой и милой, которую он называл Озерной Рыбкой. Вздохнет Ясовей, подумает: надо бы письмо написать. И скоро забудет. Что делать, в жизни так случается.

Видимо, передовой в Ясовеевой упряжке особенный — куда бы ни приходилось ехать, он упрямо забирает в ту сторону, где сегодня Нюдя. И как он чует это, удивительно! Вот и нынче надо бы Ясовею ехать на лабту, к стадам, а передовой утянул его в сторону Салм-озера, к буграм. Ничего не мог Ясовей поделать с упрямым оленем...

Рыбаки возвращались с тоней усталые, но довольные добычей. Лодки были загружены рыбой по край бортов. Женщины кинулись принимать улов, сортировать и чистить толстобрюхих омулей, золотистых пелядок, поблескивающих матовым серебром сигов. Ясовей искал глазами Нюдю и не мог найти. Около лодок её не было. Где же она? Может, уехала в свой чум? Нет, не уехала. Она сидела возле землянки на нартах и весело разговаривала с кем-то. Ясовей узнал Лагея. Сын крепкого оленевода, недавно получивший после смерти отца тучные стада оленей, Лагей считал себя завидным женихом и даже с лучшими тундровыми красавицами обращался снисходительно, свысока. Бровастый, кареглазый, с прямым, лишь слегка приплюснутым носом, он мог бы и сам сойти за красавца, если бы не заячья раздвоенная губа, которая безобразила его. Но Лагей верил в свою неотразимость и ходил с горделивой осанкой, выпячивая грудь, слова бросал так, будто делал собеседнику одолжение. Сейчас он картинно сидел на краешке нарт, поигрывая ножнами, украшенными резными костяшками, и, оттопыривая заячью губу, что-то, видно, очень смешное рассказывал Нюде, потому что она беспрестанно смеялась. Ясовей сделал вид, что его больше всего на свете интересует рыбацкий улов. Он смотрел, как женщины наполняли рыбой плетеные из ивовых прутьев корзины и таскали их на берег. Смотрел и ничего не видел. И ненки, как и все на свете женщины, заметив, что на них обратил внимание мужчина, прихорашивались и с улыбками поглядывали на него. Но молчали. Ничего не поделаешь, если мужчина сам первый не начинает разговор, женщине приходится молчать. А хочется поговорить с молодым парнем. Женщины переговаривались между собой, но так, чтобы слышал Ясовей.

— Кто бы помог таскать такие тяжелые корзины...

— У мужчин силы больше, мужчине такая корзина нипочем...

— Наши-то мужчины на промысле устали, им отдохнуть надо...

— Кто и не был на промысле...

Ясовей рассмеялся.

— Про меня, видно, слово. Я не устал. Давайте помогу.

Взвалив двуручную корзину на плечо, он легко вынес её на берег. Взял другую, третью. Женщины ахали, удивляясь такой силище в этом гибком юноше, у которого только-только обозначился первый пушок на верхней губе. А он, разгорячившись, совсем увлекся работой, женщины еле успевали наполнять корзины рыбой. И когда была вынесена последняя корзина, он в растерянности остановился. В серебристых чешуйках была вся его малица, лицо, и даже взлохматившиеся волосы были пересыпаны перламутровыми блестками. Женщины окружили его.

— Спасибо, Ясовей, за помощь.

— Приезжай к нам каждый день после промысла. Ждать будем.

— Такого парня отчего не ждать...

Ясовей смущенно потупился, что-то отвечал женщинам, счищая чешуйки с одежды. Поднял голову и встретился глазами с Нюдей. Сразу нахмурился. Посмотрел, где Лагей. Лагея не было.

Безмолвно Ясовей направился к своей упряжке. Женщины с недоумением глядели ему вслед.

5

В тундре, на берегу безымянной речушки, произошел серьезный разговор. Его слышали только низкорослые, не выше колен, березки, слабо шелестевшие листочками. Двое стояли один против другого, говорили негромко, сдерживая голос, словно боясь, что услышит дальняя сопка.

— Ты, Лагей, часто сюда ездишь?

— Дорога не заказана. Езжу. А часто ли ты ездишь, Ясовей?

— Когда вздумаю. Надо мной хозяина нет.

— Вот плохо, что нет хозяина. Ты бы лучше не ездил сюда.

— Я думаю, тебе бы следовало забыть эту дорогу...