След голубого песца

Вдруг Нултанко настороженно поднимает голову, смотрит умными глазами на хозяина, будто хочет спросить, слышит ли тот далекое постукивание оленьих копыт по земле и шуршанье полозьев нарт. Хозяин неподвижен, как истукан. Значит, не слышит. Нултанко вполголоса тявкает.

— Хыть! — кричит на пса Сядей.

Нултанко затихает, но тотчас снова настораживается и вылезает из чума. Там он голосисто лает. Ему отвечают другие собаки. Начинается неистовый гомон.

— Едет кто-то, — говорит Нюдя.

— Ну, едет, так не проедет мимо, — произносит отец. И, помолчав, добавляет: — Чайник заправь-ка...

Сырые сучья кустарника, кинутые на угли, сперва шипят и чадят, потом вспыхивают ярко и весело.

Вскоре снаружи доносится гиканье, характерный шум подъезжающей упряжки. Слышно, как олени останавливаются, тяжело дыша.

Кто-то кричит на собак, продолжавших лаять, и идет к чуму.

— Ань здорово!

В чум вваливается Халтуй. Непомерно длинный и сухой, он сгибается, словно переламываясь натрое. В руках у него обгорелый крюк, на котором подвешиваются котлы и чайники над костром. Опершись на этот крюк, Халтуй повторяет:

— Ань здорово-те!

— Здорово, здорово, — буркает хозяин, не приглашая гостя садиться, косясь на него.

Нюдя, взглянув на крюк в руках приезжего — символ сватовства — пунцово краснеет. Мунзяда выжидательно смотрит на мужа. Тот невозмутим.

В чуме продолжается напряженное молчание. Халтуй стоит, согнувшись в три погибели. Ему очень неудобно стоять, но он терпеливо ждет. Уже чайник начинает кипеть, крышка на нем вздрагивает, из-под неё вырывается пар. Халтуй стоит, жмурясь от дыма. Наконец он говорит:

— Я ехал с Янзарея, через лабту ехал, мимо пяти сопок ехал, три реки пересек. Далек мой путь.

— Твой чум на Янзарее стоит? — спрашивает Сядей, не меняя позы.

— Мой чум у Тибэй-реки...

— Зачем же ты попал на Янзарей?

— Там живет хороший человек, охотник и оленевод...

— Он здоров? — слегка поворачивает голову Сядей-Иг.

— Охотник молод и крепок.

— Как его олени?

— Стадо оленевода увеличивается каждый год.

— Много ли у него ларей с кладью?

— Когда надо кочевать, лари с кладью везут четыре аргиша. В ларях и пушнина, и сукна, и сахар, и чай, и сухари...

— У него, наверно, посуды нет...

— Посуды у него полный ларь да ещё ларь.

— Умеет ли он пушнину промышлять?

— Он сам песцу пулей в глаз попадает. А пушнину ему промышляют пять охотников.

Женщины оставили работу и внимательно следят за разговором: старуха, поджав губы, с хищной настороженностью, девушка в глубоком волнении, то краснея, то бледнея.

— Умеет ли он метко кидать тынзей? — продолжает спрашивать Сядей-Иг.

— Ни один бык в стаде не ускользал от его ловкой руки, — уверенно отвечает Халтуй.

— А золото у него есть? — Сядей-Иг поворачивается всем туловищем к свату.

— Поезжай сам, попробуй поднять мешок, который возит он на первых санях аргиша, — не моргнув глазом, отчеканивает Халтуй.

— Назови мне его имя.

— Ты его знаешь, Сядей-Иг. Того, кто послал меня, зовут Лагеем.

— Садись, — помолчав, предлагает Сядей-Иг, уступая гостю место на свернутых оленьих шкурах. Услышав имя Лагея, Нюдя застывает. Щеки её становятся землисто-серыми.

Халтуй стоит, будто не слышит приглашения хозяина.

— Садись. Чай вскипел, однако, — повторяет Сядей.

Халтуй остается на месте.

— Мунзяда, ставь-ка на стол чашки, оленины принеси, айбурдать будем. Вот твое место, Халтуй. Ведь стоять-то так худо.

Сват неподвижен. Тогда Сядей-Иг, кряхтя, поднимается, берет из рук Халтуя обгорелый крюк и подает его жене. Не дожидаясь дальнейших приглашений, Халтуй присаживается к столу. Безбородое старческое лицо его выражает полное удовлетворение.

— А чарка будет? — спрашивает он хозяина.

— Будет чарка, крепкая, сам из Широкой Виски привез...

— Вот то хорошо.

После двух чарок водки Халтуй разошелся и начал рассказывать, как Лагей уговорил его ехать сватом к Сядей-Игу, какие обещал подарки за это.

— Шибко твоя девка ему глянется. Он говорит, если не возьмут крюк, вернешься с крюком обратно, сам ночью приеду, всё равно увезу девку...

— Ну, так ему это и удалось бы, — самодовольно ухмыльнулся Сядей-Иг.

Нюдя накинула паницу и быстро вышла из чума. Зачерпнув горсть снега, приложила к виску. Вздрогнула, почувствовав, как острый холод проник в жилы, дошел до самого сердца.

2

Там, где речка Янзарей, выгибаясь крутой дугой, обходит сопку, на мысу стоит чум Лагея. Сегодня с утра вокруг него оживленно. Одна за другой подъезжают упряжки. Длинный ряд саней тянется вдоль берега. Хореи, воткнутые в землю, что частокол. Из распряженных оленей — немалое стадо.