След в след. Мне ли не пожалеть. До и во время

В домах на место дорогих платьев, давно выменянных на хлеб и картошку, из комодов достаются старые, пахнущие нафталином одежды, и этим запахом, сильным и резким, долго пахнет всё, даже еда, – но и он уходит вместе с вещами. Дальше город будет пахнуть лишь сыростью и запустением, одними разбухшими от влаги и оттого скрипящими половицами, и этот запах лежащего на камне дерева будет самым долгим.

Юг России. Такое же вытеснение горячих и нечистых фабричных запахов и возвращение в город запаха степи, острого запаха полыни; он всё крепче, потому что многие поля не засеваются, земля лежит впусте, здесь тоже отказ от культуры – земледельческой – и возвращение к тому, что было прежде, еще до людей. Занятые насилием друг над другом, люди забывают о природе, и она поднимается. Даже когда во время боя загорается лес или поле с созревшей пшеницей, природой это воспринимается как ее часть, как стихия; разрыв снаряда так же резок и мимолетен, как молния, здесь нет системы, нет планомерного методического уничтожения, и деревья, принимая пожар как судьбу, не ропщут. Надо сказать, что временами у Скрябина случаются совпадения начала и конца – тихое умирание или взрыв перед смертью – двух рядов: музыкального и запахов, но и здесь им подчеркнуто, что в одном жизнь подчинена, хотя и не ясно выраженной, гармонии, в другом, наоборот, дисгармонии.

Снова юг; это уже, кажется, Гражданская война. Отступающие и наступающие части то и дело меняются местами. Наступающие – спокойные, уверенные: охотничий азарт погони. Отступающие пахнут поˊтом загнанных, преследуемых по пятам зверей, дичи. Они выдыхаются и принимают смерть, как жертва, отданная на заклание, как милосердие и освобождение от смертной усталости. Вернулась первобытная жизнь: грехопадение было совсем недавно и еще не забыто. Времена Нимврода, а может быть, еще раньше: биваки, стоянки и привалы, охотничьи подвиги, сила, ум, хитрость и удачливость; они неутомимы в любви, освобождены от условностей и субординации, от всех старых порядков; к власти теперь приходят мгновенно, приходят те, кто ее действительно достоин, кто пахнет силой и может сам, своей рукой доказать, что он ее достоин.

Это жизнь свободная и прекрасная, с ночевками в поле, с купанием лошадей, с костром, с привычностью смерти и едой, которая вся – охотничий трофей, вся – добыча. Ты снова тот, кто есть на самом деле, и вот за эту жизнь, за это счастье, за эту свободу и волю одна часть народа, как агнца, приносит в жертву Богу другую и верует, что она – Авель, и ее жертва угодна Господу. И вся земля, вся степь – алтарь, и полынный запах степи – приправа, пряность; одна часть народа ведет на заклание другую, и запах жертвы – благоухание жертвы, принесенной с верой в правду и справедливость, со всегдашней готовностью поднимается в небо. Это возвращение к язычеству: враг приносится в жертву, и Бог обоняет запах торжества и победы».

Второй фрагмент – расшифровка части третьей главы «Государства и революции» – «Парижская коммуна как первый опыт диктатуры пролетариата»: «Слушайте, Ленин, слушайте внимательно. Вот первые такты, здесь много неуверенности, ритм всё время сбивается, люди бросаются то туда, то сюда, рыскают, ищут, то и дело слышны ликующие звуки – нашли, но снова оказывается не то, слабые быстро сдаются, очень быстро, они ничего не понимают, отчаялись, бросили бороться; вот тут, слушайте, звуки как бы перепутались, и всё больше в них апатии, но сильные… сильные, – нет, вот снова совсем мажорно – сильных так просто не остановишь. Чего же им надо, Ленин? Чего они не могут найти? Мистерия – грандиозный сексуальный акт, грандиозное соитие; аморфное, ничем и никогда не оформленное женское естество должно быть оплодотворено сильным и цельным мужским началом, этот акт оплодотворения и есть Мистерия; Мистерия – это новое рождение Вселенной. Пройдя через смерть, перестав быть чем бы то ни было, растворившись в этом бескрайнем женском начале, человечество, как и весь мир, возродится вновь, на этот раз для вечной и прекрасной жизни. Вот музыка этой жизни. Смотрите, Ленин, какие лучезарные, какие светлые гармонии! Женское начало – это Россия, огромная, бескрайняя страна, бессмысленная равнина, в которой нет ничего, кроме инертности и сопротивления; но где мужское начало, которое ее оплодотворит, тот творческий дух, который отпечатается на ней и от которого она зачнет, где он?