Следовать новым курсом

— Какая ты неуклюжая, Лиззи! — женщина огорчённо всплеснула руками. — Это была моя любимая шляпка… Простите, Шарль, мне надо привести себя в порядок. Вы же видите…

И провела рукой по волосам. Греве судорожно сглотнул. Ветер растрепал каштановые волосы, уложенные в изысканную причёску, и Греве захлестнуло волной сладко-пряного запаха. Сандаловое дерево? Похоже…

— Сожалею, мадам, о вашей утрате.

Камилла поднялась. Мулатка была уже рядом — она испуганно глядела то на госпожу, то на её собеседника.

— По вечерам я обыкновенно пью у себя в каюте шоколад, — сказала женщина. — Если хотите, можете составить мне компанию. Я пришлю за вами Лиззи.

— В котором часу, мадам?

— Как это у вас называется… — женщина очаровательно наморщила носик в раздумье. Барон почувствовал, что его сердце пропустило удар. — После седьмой склянки — так, кажется?

— Семь тридцать пополудни, мадам. Я буду ждать.

— Вот и чудесно, мон ами!

И упорхнула, оставив за собой дразнящий аромат сандалового дерева.

— …Впервые туда стали ссылать преступников ещё в тысяча семьсот восемьдесят девятом году, по решению британских властей Бенгалии, — рассказывал Греве. — Причём европейцев на Андаманские острова тогда почти не везли. А после восстания сипаев возникла необходимость куда-то деть осуждённых рядовых участников восстания — вот на островах и устроили каторгу самого строгого режима.

Кают-компания «Крейсера» была полна. После третьей полуденной склянки офицеры, за исключением вахтенных, разумеется, собрались, чтобы послушать доклад барона. Капитан-лейтенант Михайлов, следуя вечному армейскому принципу «инициатива наказывается исполнением», велел Греве извлечь из судовой библиотечки максимум сведений о цели будущего набега. Барон, перебравшийся по такому случаю назад, на клипер, два вечера просидел в кают-компании, обложенный книгами и подшивками газет, вздыхая про себя по прекрасной Камилле, скучающей на «Луизе-Марии» без его общества. Но время было потрачено не зря — с результатами своих трудов он и знакомил сейчас офицеров «Крейсера».

— Значит, Карл Гу… э-э-э… Францевич, каторжане — это по большей части туземные солдаты, сосланные туда после беспорядков пятьдесят девятого года?

Старший офицер клипера (единственный, кто дал себе труд запомнить правильное имя-отчество барона) на правах хозяина кают-компании старался поддерживать интерес к теме. Не самое простое занятие: иные офицеры, настроившиеся перехватить часик-полтора сна после обеда, откровенно позёвывали, прикидывая, надолго ли хватит докладчика.

— Ну, это вряд ли, Леонид Игнатьевич, — ответил Греве. — Всё же двадцать лет прошло, вряд ли многие остались в живых. Климат там ужасный — остров Росс, на котором расположена главная каторжная тюрьма, на две трети покрыт малярийными болотами. Москиты, ядовитые змеи, пиявки… Кандалы, тяжкий, беспросветный труд — каторжники расчищают болотистые заросли для новых построек — быстро сводит в могилу любого здоровяка. А бежать некуда: аборигены, которых называют сентинельцами, имеют репутацию недружелюбных, опасных, диких людей. Они не желают приобщаться к цивилизации, зато охотно ловят беглецов и выдают их, вернее, их отрезанные головы администрации каторги. Возможно, отдельные счастливчики и сумели протянуть в таких условиях двадцать лет, но их наверняка можно пересчитать по пальцам. Впрочем, британские власти не дают каторжным баракам пустеть — туда ссылают и обычных преступников, и фанатиков-тагов, членов секты душителей, на которых англичане устроили настоящую охоту. В последние годы стали даже везти преступников из Англии, но немного — редкий европеец ухитряется протянуть больше лет трёх-четырёх, хотя бы и в должности надсмотрщика. Потому, кстати, охрана каторжной тюрьмы составлена по большей части из тех же индусов, а также из оштрафованных за разные провинности британских солдат. Так что, можно сказать, каторга там для всех — и для осуждённых, и для тюремщиков.

— Да уж, сущий ад, — подытожил старший офицер. — А теперь — о том, что нам предстоит сделать. Прошу вас, Леонид Васильевич…

Михайлов откашлялся.

— Собственно, господа, замысел набега прост и прямолинеен, как гандшпуг. «Крейсер» врывается в гавань Порт-Блэра и высаживает десант. Портим, что под руку подвернётся, по возможности разоряем угольную станцию, после чего разбиваем из пушек казармы тюремной охраны на острове Росс и освобождаем каторжан.

Офицеры заперешёптывались. Лихое дело всем пришлось по душе.

— А ежели в гавани окажется британский стационер? — спросил старший артиллерист. В кают-компании он был самым старшим — и, как следствие, самым здравомыслящим.

— Британцы сейчас собирают корабли и суда по всем колониям, — ответил из дальнего угла штурманский помощник мичман Вахмистров. — Они не станут держать в такой дыре ничего серьёзнее старенькой колониальной канонерки. Окажется там стационер — раскатаем к псам!

— А прочие суда? Сожжём?

— Ну зачем же так? — улыбнулся в ответ Михайлов. — Постараемся найти для них более толковое применение. Вы говорили, Карл Густавыч, в гавани обычно отстаиваются мелкие суда?