Следовать новым курсом

— Моя супруга лежит в каюте — кстати, передайте мою признательность офицеру, предоставившему её в наше распоряжение, — и не теряет чувств лишь благодаря нюхательной соли. Вы бы знали, каких ужасов она насмотрелась по дороге! На наших глазах какого-то несчастного — толпа вопила, что это один из дворцовых служителей хедива, — посадили на кол. Сорвали шаровары, растянули на мостовой, как лягушку на столике для препарирования, после чего полуголый скот в чалме засунул ему в задний проход тонкую заострённую жердь, смазанную жиром. Другой, не менее отвратный тип принялся колотить по тупому концу жерди огромным деревянным молотком, пронзая несчастного насквозь. Вы бы слышали, как он кричал! А когда кол вздели стоймя — он обломился, и несчастный рухнул на камни вместе с пронзившим его обломком! Сопровождавший нас офицер шотландских стрелков не выдержал и отдал приказ стрелять по толпе. А когда толпа отхлынула, оставив на земле не менее дюжины трупов, — избавил от страданий несчастного на колу, выстрелив ему в голову из револьвера.

— Сочувствую вашей супруге, виконт, — ответил Летбридж. — То, что вы рассказываете, достойно всяческого осуждения. Но, поверьте, этой ночью в Александрии многим белым женщинам пришлось хуже, чем ей. Гораздо, гораздо хуже! Видите эти суда?

Он показал на дымящие в кабельтове от броненосца пароходы.

— С утра на них свозят с берега беженцев, европейцев. Египтян велено не брать. Я видел, что там творится: женщины рыдают, бьются в истерике, срывают с себя драгоценности, умоляя взять хотя бы детей. Но — ничего нельзя сделать, места на пароходах не хватает. На улицах валяются растерзанные трупы, хотя надо отдать должное этим мерзавцам: европейцев они просто приканчивают, безо всяких восточных изысков.

— Но это же нельзя дальше терпеть! — консул только что не потрясал кулаками. — Вы обязаны высадить десант, как-то помешать…

Командир броненосца пожал плечами.

— Шотландцы и мои морские пехотинцы потеряли пятерых убитыми в попытках вывести в порт членов дипломатического корпуса. Над женой бельгийского посланника погромщики надругались прямо на пороге резиденции, на глазах супруга. После чего зарезали их обоих и трёх малолетних детей. А вы говорите — нюхательная соль…

Со стороны пароходов донеслись испуганные вопли. Коммодор поднял голову — от берега к судам двигались лодки, битком набитые погромщиками. Они потрясали оружием и время от времени стреляли, кто в воздух, а кто по палубам пароходов, где черно было от людей.

— Ну, это уже сущая наглость, — скривился моряк. — Стэнли, ступайте, распорядитесь, пусть двадцатифунтовки кормового плутонга угостят мерзавцев картечью. И без церемоний, никаких предупредительных выстрелов. Пусть наводят в самую гущу!

Не прошло и пяти минут, как орудия вспомогательного калибра слитно рявкнули. На дистанции полутора кабельтовых латунная картечь почти вся пошла в цель — мужчины на мостике злорадно наблюдали, как опрокидываются фелуки, как кровавыми брызгами разлетаются человеческие тела.

С берега глухо бухнуло. Над серой буханкой береговой батареи вырос снежно-белый султан дыма. Высоко над мостиком провыл снаряд — и упал перелётом, подняв высоченный столб мутной воды.

Консул присел от страха.

— Похоже, артиллеристы на стороне мятежников, — заметил Летбридж. Невозмутимо, словно речь шла о не слишком важном заезде королевских дерби. — Что ж, это меняет дело… Стэнли!

— Да, сэр?

— Башенные орудия к бою. Леера завалить, и проследите, чтобы пассажиров убрали с палубы. Не хватало ещё…

Лейтенант понятливо кивнул. Оказаться вблизи одной из шестнадцатидюймовок, составляющих главный калибр «Инфлексибла», в момент выстрела — испытание не для всякого. Так можно и здоровья лишиться…

— А вас, господин консул, прошу пройти за мной в рубку. Здесь сейчас будет несколько… неуютно.

— Вы все же решили принять бой и рассчитаться с этими мерзавцами?

Кептен Летбридж покачал головой.

— Никоим образом, сэр. Если вы не заметили, у нас на борту, как и на тех посудинах, полно гражданских. Я не могу подвергать их опасности. И потом, вы ещё не знаете самых плохих новостей.

Он сделал паузу. Внизу суетились матросы палубной команды — они, словно овец, сгоняли перепуганных беженцев к люкам, спускали их вниз, в душные, пропахшие углём и машинным маслом помещения броненосца. Особо усердствовали те, кому выпало принимать на крутых, почти отвесных трапах дам — те возмущённо взвизгивали, когда деликатные части их тел оказывались в мозолистых ладонях лайми.

— Утром на рейд вошёл корвет «Диамант». Турецкая броненосная эскадра сутки назад миновала Дарданеллы и взяла курс на Александрию. Если они блокируют гавань Александрии, мне придётся либо принять безнадёжный бой без единого шанса на успех, либо, подобно несчастному сэру Эстли Куперу, спустить флаг.

— Турки? — дипломат опешил. — Но они же наши союзники…