Следовать новым курсом

Юлдашев не выходил из своей каюты — приступ морской болезни подкосил его совершенно. Венечка же с лейтенантом Зацаренным устроились в кают-компании и потягивали грог, варить который буфетчик «Великого князя Николая» (так именовалась теперь «Тиррения») был великий мастер.

После удачного набега на Мальту Зацаренный вернулся в Марсель, где взял на борт груз мин и кое-какого дополнительного оборудования, спешно доставленный из Германии, и оттуда направился в Александрию. Там, вместе с армстронговской казнозарядной двадцатифунтовкой и двумя картечницами Норденфельда, снятыми со злополучного «Инфлексибла», «Тиррения» официально получила статус «минного транспорта» Российского Императорского флота, обретя заодно и новое имя. И, приняв на борт очередной груз, на этот раз дипломатический — графа Юлдашева и его советника, капитан-лейтенанта Остелецкого, — отправилась в Порт-Саид. Погода не слишком благоприятствовала переходу. Машинам приходилось выгребать против встречного шестибалльного ветра и короткой, ломаной волны, так что времени на беседы было предостаточно.

— Как там, при Мальте-то было? — поинтересовался Остелецкий. Они с Зацаренным раньше не были знакомы (командир «Николая» закончил морское училище в 1870-м, до того, как Венечка туда поступил) и теперь расспрашивали друг друга о военных подвигах. Венечка смотрел на нового знакомого с немалым уважением — за турецкую кампанию и недавний набег на Мальту Зацаренный получил Георгия четвёртой степени, Владимира с мечами и бантами, золотое оружие и был, как и он сам, произведён в чин капитан-лейтенанта.

— Честно говоря, бестолково на редкость, — ответил командир «Николая». — Я не про замысел набега, тут-то всё хорошо, разве что не додумались оснастить «Тиррению» хотя бы одним минным катером. Я про наши мины. Точнее — про немецкую систему Герца. Как же неудобно их ставить! Ночью, в виду неприятельского берега, с обязательными промерами, рискуя каждую секунду попасться неприятелю на глаза… Я тогда подумал: чтобы морские мины, или, как их ещё называют, торпедо стали не только оборонительным, но и грозным наступательным оружием, нужна совсем другая система постановки.

— Какая, к примеру? — поинтересовался Венечка. Он уже успел понять, что собеседник — настоящий фанатик минного дела. И полагает это оружие главным обстоятельством, позволившим России одержать победу как на Чёрном море и Дунае над турками, так и на Балтике — над Королевским флотом. Теперь к победному списку прибавилась и Мальта.

— Надо добиться, чтобы можно было ставить мины с кормы корабля, на ходу. Представьте: выхожу в выбранную заранее точку, открываю кормовой лацпорт и по одной сбрасываю мины в воду!

— Но как же якоря? — удивился Остелецкий. Уж настолько-то он был знаком с этим видом оружия. — Надо отмерить длину минрепа, опустить в воду сначала якорь, и только потом саму мину?

— Да, именно так сейчас и делается. Но я подумал: а если сделать так, чтобы мина была прикреплена к якорю, а когда достигала дна — отделялась от него и всплывала? И минреп сам собой, с помощью особого механизма, на манер часового, отматывался на нужную длину?

— Ну, это вы загнули, батенька… — недоверчиво протянул Остелецкий. — Это у вас получаются ненаучные сказки, как в сочинениях господина Жюля Верна!

— А вот и нет! — с жаром возразил Зацаренный. Сравнения с известным французским беллетристом он словно не заметил. — Вот какая идея пришла мне в голову. В основе устройства — обыкновенный кусок сахара. Он, как известно, растворяется в морской воде, а потому…

И двое офицеров склонились над листком бумаги, исчёрканным карандашными эскизами.

IX. «The line that holds the rending course,

The hate that swings the whole…»[12]

Финский залив,

Кронштадт, Военная гавань

…октября 1878 г.

— Обидно за Василия Фёдорыча. По мне, так его вины в этом досадном происшествии нет.

Повалишин поднял воротник — октябрь явственно вступал в свои права, и норд-вест прорезал добротное сукно офицерской шинели, как ножом.

— В конце концов, он не управлял своим судном. Ответственность лежала на начальнике буксирной партии — это он распоряжался маневрированием при выводе «Генерал-адмирала» из гавани. А стало быть, и на мель усадил тоже он.

— Вы же знаете логику господ из-под шпица, — отозвался старший офицер. — Командир отвечает за всё, что происходит с кораблём — будь то хоть коллизии при буксировке, хоть нападение змея морского. И, знаете, тут я с ними согласен. Иначе ни порядка не будет, ни самого флота.

— Так-то оно так, только обидно, если Серкова снимут с фрегата. Никто не знает «Генерал-адмирала» лучше его. Он и за достройкой надзирал, и в первый боевой выход — весной, к Свеаборгу, — его вывел, несмотря на все недоделки. А теперь предстоит идти в океан, и неизвестно, что ещё у них там вылезет…