Следователь, Демон и Колдун

— Ушли. Просто ушли. Как-то раз я проснулся оттого, что в дверь моего кабинета ломился старший лаборант. Он, запыхавшись, доложил, что подопытных нет в зале апробации, куда они должны были приходить каждое утро. И вообще нигде нет, включая их комнаты. Они просто исчезли. Но Вильштейн по старой дружбе оставил мне записку на столе — на моём столе, чтоб его черти драли! Мол, спасибо за всё, но на Земле им больше делать нечего, потому как Земля — для людей, а они теперь уже не люди. Что эксперимент был интересным, он рад, что в нём поучаствовал, но с моей проблемой — Демоном — они ничего поделать не могут, и мне самому придётся с ним разбираться. Скотина неблагодарная.

— Но почему не ушёл Лудо?

— Не знаю, — Мерлин покачал головой, — теперь уже не знаю. Раньше я думал, что дело в том, что его мозг изначально был повреждён, но теперь… Встретим его — спросим.

За столом воцарилась тишина. Даже ветер за стенами притих, и только хлопали над крышей огромные невидимые крылья: ночной летун искал себе поживу; искал-искал, да почуял колдунов, и унёсся восвояси в мутную мглу, тоскливо завывая от мучившего его неизбывного голода.

— Как видите, — наконец подал голос Артур-Зигфрид Медичи, я скрыл от вас кусок биографии Луи де Фрикассо по единственной причине: я не люблю болтать налево и направо о своих неудачах. К тому же, вся эта история ничего не меняет: мы всё так же ищем Лудо и мы всё так же должны выпереть Демона из нашего мира навсегда, или, в идеале, уничтожить это существо, чем бы оно ни было… Мда, этот князь-колдун… Хорош, пострел! Оч-ч-ч-чень хорош! Найти жалкие кусочки информации и на их основе суметь — пусть и частично — повторить тот старый опыт… Тут нужны воля и незаурядный ум… И, конечно, глупость — куда без неё! Это ж какой бестолочью нужно быть, чтобы так рисковать!

— Примерно такой же, как и вы раньше? И, кстати, а почему вы сами не захотели участвовать в эксперименте «Локсли»? Вот и решили бы вопрос с Демоном уже давно.

— Эх, господин инквизитор, — Мерлин снисходительно усмехнулся, но в его усмешке было больше грусти, чем ехидства, — Боюсь, к тому времени, когда я бы смог разобраться с Демоном, мне бы уже не было дела ни до него, ни до этого мира в целом. Ну, ничего: вот найдём Лудо, устроим ему допрос с пристрастием, выгоним Демона, а потом… Кстати, Фигаро, вы задумывались, что будете делать потом?

— Нет. — Следователь хрустнул в темноте крекером. — У меня голова так далеко не работает. А вообще… Вернулся бы, наверное, в Нижний Тудым, въехал в новый дом, заказывал бы у тётушки Марты обеды и ужины, а на выходных ездил с Гастоном — ну, который управляющим у господина Матика, городского головы — на рыбалку. И на охоту. Я теперь состоятельный следователь, могу каждую осень на Чёрных прудах уток стрелять.

— А не заскучали бы?

— Так мне жизнь заскучать не даёт, вы же сами знаете. Постоянно какая-нибудь работа подворачивается… А вы, Френн? Тоже обратно в Тудым?

— Кукиш вам с маслом. В Тудым не хочу — опостылел он мне. Поперёк горла сидит, вот верите? Гробница моей карьеры, чтоб её… И в Столицу не хочу, муторно мне в столице. Тошнит от этих гнусных морд, тошнит от бюрократии, тошнит от шума, от копоти, от барышень кисейных, от автобусов…

— Святый Эфир, а автобусы-то вам чем не угодили?

— Вы, Фигаро, когда-нибудь ездили на автобусе?

— М-м-м-м… Нет, не доводилось. А что? Неужели это так страшно?

— А вот представьте себе: залезаешь ты в эту керосиновую будку… хотя сейчас они больше на двигателях Дизеля, но воняют от этого не меньше. В автобусе всего сорок мест, стоять запрещено по правилам, да кто ж у нас те правила соблюдает! Особенно на дорогах. Так что набивается этот самый автобус как жестянка с рыбой-шпротой, так, что не продохнуть. Жара, мотор воняет, пол трясётся, вокруг все, пардон, потеют, а некоторые граждане так и вообще, с позволения сказать, не всегда моются-с… Да… И тогда начинается самое страшное: сражение между старухой, которой жарко, и старухой, которой дует из окна…

Следователь не выдержал, и захохотал: уж слишком эмоционально описывал инквизитор столичный автобус; в придыханиях голоса Френна чувствовались апокалиптические нотки блаженного пророка живописующего ужасы библейской преисподней. Похоже, общественный транспорт успел оставить в душе инквизитора неизгладимый след.

— Кстати, — отсмеявшись, сказал он, — а как насчёт вас, Артур? Вы же привязаны к Орбу, а, стало быть, к его носителю. Так и будете летать призраком?