Следствие, которое не состоялось

— Оставим эту болтовню, а то еще поссоримся, — сверкнул глазами Поули. — Кристофер сам выбрал свою судьбу. Лучше, пока у нас еще есть время, попьем винца и послушаем трагедию «Герцог Гиз». Для писаки нет большего удовольствия, чем прочитать что-нибудь новое друзьям. Верно, Крис?

— Верно, Роб, это давняя слабость нашего брата.

— К слову, сколько у тебя экземпляров?

— Только этот черновик и еще оригинал у Джеймса Бербеджа.

— Разве ты до сих пор не отдал в печать?

— Как-то не пришлось… Так вы будете, наконец, слушать?

— А что ж, послушаем. Читай на наш суд.

— Три судьи — один подсудимый, — пошутил Кристофер и улегся с рукописью на горку подушек.

ТРИ СУДЬИ — ТРИ ПАЛАЧА

Дептфордский коронер Джон Шорт[10], в противовес своей фамилии, был на редкость высоким, могуче сложенным мужчиной, что много значило при исполнении им нелегких служебных обязанностей слуги ее величества. По крайней мере, один его вид лишал преступников и наименьшего желания оказать сопротивление. Одним словом, кулачищи Джона Шорта снискали в округе больше почета и уважения, нежели его квадратная голова на бычьей шее. Однако его кулачищи были только крайне необходимым дополнением к упрямой бульдожьей челюсти на пол-лица. Если Джон Шорт за что-нибудь принимался, то он держался за это мертвой хваткой, от чего его показательная челюсть еще больше каменела.

Возбужденные крики за дверями вынудили его подняться во весь богатырский рост, и он в своем монументальном величии с достоинством ждал, что же будет дальше.

А дальше настежь растворились двери, и в сопровождении констебля Томаса Доджа в уголовное святилище Джона Шорта ввалилась целая толпа портовых грузчиков и моряков, которые здоровенными, крепкими тумаками подталкивали трех неизвестных с залитыми кровью лицами — безусловно, преступников, которых поймали на горячем. Коронер в этих делах знал толк!

Появление внушительного Джона Шорта сразу прекратило гомон.

— Том, — обратился он к констеблю, словно никого, кроме них, в помещении не было, — это еще что за мешки с костями?

— Убийцы, шеф, — ответил бравый Томас Додж. — В корчме «Скрещенных мечей» они порешили Кристофера Марло, постояльца вдовы покойного добряка Булля. А все эти честные люди, — констебль широко повел рукою, — схватили убийц на месте преступления. Все они — свидетели.

— Так! — резюмируя, изрек Джон Шорт и мудро объявил, чем вызвал значительное оживление среди присутствующих: — Где убийцы, там и палачи. Закон есть закон!

Он подтянул пояс со шпагой и приказал констеблю:

— Посади этот харч для воронья под замок и не спускай с них глаз. А я пойду в корчму и посмотрю, что там.

В сопровождении толпы любопытных свидетелей, которая двинулась за ним на почтительном расстоянии, он направился в корчму «Скрещенных мечей». Ясное дело, вдова Булля умывалась ручьями слез — женщина есть женщина.

— Слезами горю не поможешь, — произнес вторую за этот день сентенцию Джон Шорт и решительно принялся за дело: — Рассказывай, что тут произошло.

— Не знаю, господин, — всхлипывая, ответила женщина. — Я была внизу, а они вчетвером веселились наверху. Меня они не звали, потому что с утра набрали всего вдоволь. Неожиданно послышался такой жуткий крик, что волосы зашевелились. До сих пор тот крик слышу, господин, — Элеонора Булль приложила уголок подола к покрасневшим, опухшим глазам. — Я побежала к ним, но у них двери были закрыты. Тогда эти люди, — она указала рукой на свидетелей, толпившихся за широкой спиной коронера, — тоже прибежали и высадили дверь. Потом били тех троих, а затем повели их к вам, господин.

— А что там, наверху?

— Не знаю, господин, — боюсь зайти.

— Я знаю! — вдруг отозвался пискливый голос, и Джон Шорт поискал внизу глазами, чтобы выяснить, кто это осмелился нарушить ход весьма важного следствия. Шлепок, которым вдова наградили Своего малолетнего сорванца, выдал его с головой.

— Помолчи! — рассердилась она на сына.

Вот это «помолчи» и сделало рыжего от веснушек, взлохмаченного Питера Булля самым главным свидетелем по делу, ибо Джон Шорт считал, что при данных обстоятельствах право наказывать имеет здесь только он.

— Ты, женщина, сама помолчи, если тебе нечего сказать, — сурово проговорил он и уставился на малолетнего Питера: — Что же ты знаешь?

— Те трое, пока их не побили, бросали в камин бумаги! — одним духом выпалил юный наследник корчмарей.

— Откуда ты знаешь?

— С дерева, — ответил Питер.

— Как это — с дерева? — не сообразил Джон Шорт.

— Я сразу влез на дерево, что растет под окном, и все видел, — гордо сообщил Питер. — А тот, пузатый, заметил меня и швырнул в меня бутылкой. Эта бутылка до сих пор валяется на огороде.

— А ну, принесите-ка кто-нибудь бутылку, — приказал коронер, и важное вещественное доказательство свидетельства Питера было вмиг доставлено.

— Так! — сказал Джон Шорт и одобрительно похлопал юного Булля. Молодцом! Что ты еще видел?

— А еще я видел, как лупили тех троих. Но вы, господин, отлупили бы их куда как лучше. Это всем известно!